Подняв голову, она вопросительно глянула на меня и медленно произнесла:

– Твой друг считает, что я могу предать тебя, потому что работаю на Лао?

– Все мы скоро будем работать на Лао, – со злостью ответил я.

– Я не буду больше работать в казино. И не из-за стриптиза… Я вообще на него больше работать не буду. Я этому бегемоту ничего не должна! – произнесла Паттайя решительную тираду.

Она была смешна в своей воинственности.

Денег она, конечно, от меня не получит ни шиша. Сильвио прав, у китайца отличный нюх не только на героин, но и на чужие деньги. Тем более побывавшие в его руках.

Вдруг Патка расплакалась. Невыносимо, когда это делают беззащитные девушки, и еще более невыносимо, когда это происходит неожиданно.

Всхлипывая, она сообщила, что очень хочет домой, конечно, в свой чертов Таиланд, что здесь, в России, ей жутко холодно и она боится, что опять заболеет. Но самое страшное, что у нее заледенело сердце и душа.

– Это все твоя змеюка виновата, которая сидит у тебя внутри, – оценил я ее хандру. – И она откровенно занимается подрывной деятельностью.

– Змея Куандили не может быть виновата, она может только заснуть. Она рождается вместе с человеком. Поэтому ее надо разбудить, потому что она держит в себе жизненную энергию организма.

Потом без перехода Паттайя стала строить планы нашей жизни под безоблачным небом Сиама. В этих мечтах я представал то хозяином маленькой экскурсионной яхты, то владельцем экзотического кафе с русской кухней, то гидом для русских туристов.

Во время ужина на двоих в стенах гостеприимного Сильвио мы продолжили эту игру в «Наше будущее». Меня так и подмывало показать Паттайе содержимое серого кейса, но всякий раз внутри меня звучал предостерегающий хрипловатый голос Сильвио: «Помни о китайце!»

Учитывая мое спецназовское прошлое, я мог бы с успехом проводить для туристов экстремальные рейды в джунглях – по мотивам фильма Оливера Стоуна «Взвод». Переодевал бы кучу бездельников в униформу американского спецназа в полной выкладке, нагружал муляжами гранат, оружия, всяческим военным скарбом – и вперед в болота и джунгли защищать интересы американской демократии.

Идею Патка одобрила, единственное, что ей было не по душе, – мое личное участие в этом экстриме.

За милым трепом я совершенно позабыл, что милицейская операция по поимке особо опасного преступника Кузнецова-Раевского должна, по всему, уже достичь кульминационного пункта. И этим пунктом должен быть полигон отходов, проще говоря, одна из московских свалок. Я не мог подавить искушение позвонить Баздыреву прямо сейчас, чтобы стать участником короткого радиорепортажа о том, как сужается кольцо поисков. Как десятки сотрудников, освещая путь фонарями, выискивали среди перепуганных обитателей свалки человека, нагло бросившего вызов правоохранительным органам. Но я не мог, по понятным причинам, звонить из дома Сильвио. И, поделившись с ним своей «проблемой», испросил разрешения взять автомобиль, чтобы, отъехав на несколько километров, сделать звонок вежливости своему визави.

– Это кураж! – похвально оценил Сильвио. – Звони отсюда. Все равно ничего не докажут.

Но я настоял, и мы с Паттайей через пять минут уже ехали в сторону Москвы.

Проехав километров двадцать, я свернул на обочину. Встречные машины ослепляли нас, с ревом проносились многотонные фуры, шедевры отечественного автопрома обдавали нас клубами гари… Все это обыденное зрелище как нельзя контрастировало с деликатной темой предстоящего разговора с человеком, который находился в гуще поисков, среди утрамбованных зловонных куч, где тишину нарушали лишь мусоровозы и голоса озлобевших сотрудников.

Я набрал номер телефона Баздырева:

– Товарищ майор, разрешите обратиться, особо опасный преступник Раевский беспокоит.

– Куда ж ты пропал, голубчик, ведь договаривались о встрече?

– Ну, не на мусорной же свалке… Надо найти что-то более уютное. Или вы там уже освоились?

– Какая свалка, Вован, ты что, нас за идиотов держишь? – пророкотал недовольно Баздырев. – Выбросил в мусорный бак телефон и думаешь, что самый хитропопый? Мы мусоровозку в районе МКАД запеленговали. И всем дали отбой. Так-то, голуба…

Я порадовался за нашу замечательную милицию и сказал Баздыреву, что не отказываюсь от встречи, но с условием, что он после рукопожатия или чуть позднее не нацепит мне наручники.

Паша дал слово офицера.

– А давай приезжай ко мне домой. У меня жена и дети к теще уехали на выходные.

– Не боишься убийцу и шизофреника в дом пускать?

– Да какой ты шизик, дуралей запутавшийся… И я тут вместе с тобой запутался. Приезжай, я живу на Хорошевском шоссе, недалеко от редакции газеты «Красная звезда».

Паша назвал адрес.

– Только я не один буду – с девушкой.

– С японкой?

– С тайкой.

– Без разницы.

Паттайя, выслушав наш разговор, упавшим голосом сказала:

– Ты знаешь, куда он прямо сейчас позвонит? В милицию. И нас схватят у подъезда.

– Он дал слово офицера.

– Милиции нельзя верить.

– Вот это сейчас мы и проверим.

Я добровольно, в здравом уме, при ясной памяти, абсолютно трезвый засовывал свою голову в мышеловку. Но в бессмысленной гонке по кругу обязательно наступает момент, когда кто-то выдыхается первым и столкновение догоняющего и убегающего становится неизбежным.

Я свернул к пятиэтажному зданию «Красной звезды», выстроенному в стиле «образцовое советское общежитие». Не было только авосек с продуктами за форточками.

Простой милицейский майор жил в одной из панельных многоэтажек. Припарковав машину, я набрал код – номер квартиры.

«Заходи!» – раздалось в домофоне.

Паша встретил нас в спортивном костюме. Мы поздоровались за руку, совсем как давние друзья-соседи. Хозяин пригласил нас в комнату. Паттайя нервно оглядывалась, видно, ждала, что откуда-нибудь из шкафа с криком и гиканьем вывалится пяток мордоворотов в масках и повалит нас на семейный ковер Баздыревых.

Хотел успокоить ее, разъяснив, что такие «сюрпризы» происходят, как правило, в подъезде: незачем крушить скромную обстановку в квартире товарища майора. Но не стал. Хозяин, по всему, проникся ко мне доверием и источал суровое мужское гостеприимство.

На столе появились чашки, крепко заваренный (по особому рецепту!) чай и большая миска с пирогами.

– Это моя Глаша перед отъездом мне напекла. Все равно, говорит, готовить себе не будешь, и пирожки сгодятся. Сядешь вечерком и покушаешь… Да ты не стесняйся, – обратился Паша к зажавшейся Паттайе. – Кушай на здоровье. А то совсем отощала в своей Японии.

– Я из Таиланда, – заметила Паттайя.