Ох мам я не нарочно его нашел. Почему ты не зашла туда тогда ты могла бы возненавидеть себя.

Ладно тогда выдался хороший день мы посмотрели как «Красные» играют с «Пиратами» и он купил мне пакетик арахиса и сказал он мной гордится. Он был настоящий Военный Моряк.

Черный кружок в зеркале выглядит маленьким не больше точки. Но Булавочка меньше. Острая как правда. В мой винчестер входит семь пуль. Великолепная семерка мне всегда нравился Стив Мак-Куин у него там такой маленький обрез Стив по-моему помер от рака.

Булавочка ты такая красивая. Я хочу научиться всякому разному. Хочу знать разные секреты. Я буду шагать в сверкании внутреннего солнца гордый и высокий как Военный Моряк на горячем песке Иводзимы. Ближе, Булавочка. Еще ближе. Почти все. Рядом черный кружочек, немигающая чернота. Гляди в зеркало, не гляди на Булавку. Не моргать! Ближе. Спокойней, спокойней. Не…

Упала. Только не закатись под раковину! Достань Булавку, достань ее! Не упусти…

Вот ты где. Милая Булавочка, милая подружка. У меня потеют пальцы. Вытрись полотенчиком — аккуратно, как следует. «Холидэй-Инн». Когда это я останавливался в «Холидэй-Инн»? Когда ездил навещать мамулю ах да верно-верно. В старом доме жил еще кто-то мужчина и женщина я так и не узнал их имена а мамуля она просто сидела там где кресла-качалки и говорила про отца. Она сказала ее приезжал повидать Лео а я сказал Лео же в Калифорнии а она сказала ты ненавидишь Лео да? Я не испытываю к Лео ненависти. Лео хорошо заботится о мамуле посылает ей деньги и держит ее там в том доме но я скучаю по старому дому. Нынче все не так как бывало планета крутится все быстрее и быстрее и иногда я держусь за кровать потому что боюсь как бы мир не скинул меня точно старый башмак. Поэтому я вцепляюсь крепко костяшки пальцев у меня белеют и очень скоро я снова могу встать и ходить. Крохотными шажками, будто малое дитя.

Что это за машина просигналила? «Камаро», да? Блондинка за рулем? Семь пуль. Я много клаксонов гудеть заставлю.

Какая Булавочка прямая и сильная, будто маленькая серебряная стрела. Как и кто сделал тебя? Булавок миллионы и миллионы, но Булавочка только одна. Моя подружка, мой ключик к правде и свету. Ты сияешь и подмаргиваешь и говоришь загляни во внутреннее солнце и прихвати свой винчестер к золотым аркам куда боятся ходить Военные Моряки.

Я сделаю это.

Да. Сделаю.

Ближе. Ближе.

Прямо против черного. Сияющее серебро, исполненное правды. Булавочка, подружка моя.

Гляди в зеркало. Не моргай. Ох… пот… пот так и льется. Не моргай!

Ближе. Почти есть. Серебро, до краев заполняющее черноту. Почти. Почти.

Ты не будешь моргать. Нет. Не будешь. Булавочка о тебе позаботится. Булавочка поведет тебя. Ты. Не. Будешь. Моргать.

Думай про что-нибудь другое. Думай про… Иводзиму.

Ближе. Еще чуть-чуть.

Один укол. Быстро.

Быстро.

Есть.

Уй.

Уй. Нет. Нет. НЕ МОРГАЙ. Не надо, договорились? Да. Теперь понял. Уй. Больно. Чуть-чуть. Булавочка, подружка моя. Сплошь серебро. Больно. Правда глаза колет, вот и ты тоже. Да-да. Еще тычок. Быстро.

О ИИСУСЕ. Глубже. Капельку глубже. Ох не моргай пожалуйста пожалуйста не моргай. Смотри туда туда да в зеркало втыкай глубже я ошибался черный кружочек не мертвый.

Глубже.

Ох. Ох. Так. Ох. ВЫТАЩИ! Нет. Глубже. Я должен увидеть внутреннее солнце я потею Джои Шэттерли вовсе не трус нет сэр нет сэр. Глубже. Тише, тише. Ох. На этот раз лучик света. Синего света. Не внезапно открывшееся полыхающее солнце — холодная луна. Втыкай, втыкай. Ох. Ох. Больно. Ох, больно. Синий свет. Пожалуйста не моргай втыкай глубже ох ох пап где мой велик?

ОХ БОЖЕ ВЫТАЩИ ВЫТАЩИ ОХ БОЛЬНО ВЫТА…

Нет. Глубже.

Мое лицо. Оно подергивается. Острая боль. Явственная острая боль. Судорога. Семь пуль. Вниз к золотым аркам и еще глубже туда где внутреннее со…

Ох… больно… так… хорошо…

Булавочка входит в глубь. Медленно. Холодная сталь. Я люблю тебя, пап. Булавочка открой мне правду открой мне открой мне открой…

Глубже. Сквозь биение крови. Центр немигающей черноты. Белое стало красным. Семь пуль, семь имен. Глубже, к центру внутреннего солнца.

О! Вот оно! Я увидел его! Вижу! Вот же оно, вот! Я увидел его мгновенный проблеск втыкай глубже в мозг где внутреннее солнце сюда сюда! Вспышка света! Булавочка, отведи меня туда. Булавочка… отведи меня туда…

Пожалуйста.

Глубже. За границы боли. Холод. Внутреннее солнце жжет. Заставляет улыбаться. Я почти на месте.

Втыкай глубже. Всю Булавку, до конца. Страсть как больно.

Белый свет. Фотовспышка. Привет, ма! Ох… вот… вот… вот здесь…

Булавочка, спой мне.

Глубже.

Я люблю тебя папа ма мне так жаль что мне выпало найти его я не нарочно я не…

Еще одно нажатие. Несильное. Булавка почти исчезла. Мой глаз отяжелел, он отягощен грузом увиденного…

Булавочка, спой мне.

Глуб…

Писатель из меня никудышный, но все равно хочется. Пусть останется на бумаге. Так это больше похоже на правду, чем когда крутится в голове. Карандаши с ластиками, конечно, занудное дело. Но я теперь в библиотеке учусь печатать на машинке. Мистер Уилер обещает научить меня всем клавишам, как бумагу вставлять, ленту менять и прочее. Он человек честный.

Ну вот, взялся писать, а с чего начать — не знаю. Говорят, начинать надо с самого начала. Так тому и быть.

Я совершил преступление — мне так сказали, и я никогда не отказывался. Если тебя хотят пырнуть ножом, надо успеть пырнуть первым. Я увидел, как сверкнуло лезвие, когда он вытащил его из-под куртки, и слава Богу, у меня хорошая реакция, иначе бы я сейчас сидел на облаке. Матушка моя уже, так вот она всегда говорила, что сидеть мне на раскаленных угольях там, куда не проникает луч солнца. У нее со мной была куча проблем, что верно, то верно. У всех со мной всегда были проблемы. Ну, вообще-то никого не сажают в тюрьму за слишком громкое пение в церкви, это я наверняка знаю.

Про Брик-Ярд я знал всегда. На самом деле что называется тюрьмой Брикнейла, но никто внутри и почти никто снаружи так ее не называет. О местечках такого типа ты впервые узнаешь ребенком, потом начинаются всякие делишки, и в какой-то момент ты наконец переступаешь эту черту. Ну, вы меня понимаете. Господи, если бы каждый в Мэйсонвилле, кто говорил мне: «Парень, по тебе Брик-Ярд плачет», вместо этого дал бы мне хотя бы по десять центов — меня бы тут не было.

Мэйсонвилл — городок, где я родился и вырос, но это не мой дом. Никогда я особо не чувствовал его своим домом. Папаша мой свалил от нас, когда я был еще ребенком. Матушка говорила, я его вылитая копия и дурная кровь во мне тоже от него, а я в ответ говорил, чтобы она прекратила это дело, не то разнесу тут все в клочья. Вполне мог. Сделать вид, что я бешеный, — был единственный способ заставить ее перестать причитать, какой я плохой и какой плохой был мой отец и все такое. Потом она говорила, будто у меня такой нрав, что я мог бы разнести стены Брик-Ярда, но я просто притворялся, что бешеный, чтобы ко мне не так приставали. Пусть лучше психом считают, зато никто не будет постоянно лезть к тебе в задницу.