То, что все это происходило за столом, полным необыкновенно вкусной еды, и вообще в невероятно комфортабельных условиях, которые нам создали в гостинице, напрягало меня еще более. Как и следовало доброму академику, я заранее прочел статистику, связанную с Ираном, включая определение бедности его сельского населения.

Кроме иранских министров, в комнате была также довольно большая группа людей, одетых попроще, которые расселись по углам зала. Они были молоды. Я решил, грешным делом, что это «специальные службы», которые нас охраняют.

На второй день пришло мое время выступать. К этому времени я был уже разозлен вовсю, и это определило характер моего выступления. Я изложил уважаемой публике тезисы профессора Баррингтона Мура о путях и результатах исчезновения крестьянства в мире. Баррингтон Мур был одним из особо уважаемых профессоров политических наук Гарвардского университета. Настоящий либерал, очень умный и с целой серией интересных книг, им написанных. Нашей конференции я представил его модель развития, определяющую, как исчезало крестьянство разных стран. Согласно анализу Баррингтона Мура, существовали три возможных пути этого. Первый путь — когда крестьянство медленно растворяется, переходя в другие социальные формы. Примером этого служили Англия, Франция и Скандинавия. Вторая модель этого развития — когда крестьяне восстают, взрывая существующий режим, но в результате их восстания создается не крестьянский рай, а новая форма диктатуры. Примером этого были, на взгляд Мура, Россия и Китай. Была еще третья возможная модель, когда исчезновение крестьянства происходит, так сказать, «сверху», выполняясь власть имущими силовыми методами при создании фашистских режимов. Здесь примерами служили Италия, Германия и Япония. Я изложил все это как интересную идею известного американского коллеги. Далее сказал, что я новый человек в Иране, не знаю страну, приехал главным образом учиться: посмотреть на интересные явления, которые в ней происходят. Я сказал, что еще не имею четкого понимания того, что вижу, но мне ясно, что здесь нет изменения характера крестьянства как результата постепенного рассасывания социальной структуры, и мне также ясно, что страна не находится на грани крестьянского восстания. Изложив все это, я «забыл» сказать о третьей модели и посредством умолчания привел все это к невысказанному заключению, что в таких условиях режим Ирана напоминает режимы Гитлера и Муссолини. Наступило долгое молчание, когда, присматриваясь к уважаемым коллегам, я думал: «Интересно, как они отреагируют?» Но тогда произошло неожиданное: один из молодых людей, которые сидели «по углам», поднял руку и сказал: «Я студент PhD Университета Мичигана и хотел бы добавить некоторые факты моего исследования, которые подтверждают взгляды профессора Шанина». Далее встала высокая крепкая девушка: «Я из Университета Техаса, студент PhD, работаю над темой… район такой-то… Моя работа показывает также ценность соображений, представленных профессором Шаниным для понимания сельских условий в Иране». И так далее — студент за студентом поддерживали фактами то, что следовало из моего выступления.

Неожиданно я получил массовую поддержку американских студентов PhD, которые, как оказалось, и были той группой молодежи, которая сидела «по углам» и которых я вначале принял за охрану из Савак. Некоторые из их профессоров пробовали спорить с ними, но не тут-то было — эти ребята хорошо знали факты жизни, как и «поле», которое изучали в сельском Иране. Создалась ясная картина диктатуры, направленной против крестьянства. Я ведь сказал, что предлагаю «чистую модель» в качестве постороннего наблюдателя, который своих фактов еще не изучил. (Я и впрямь после этой встречи посвятил немало времени изучению работ, начитывая материалы, связанные с Ираном, а в особенности с его сельским населением.)

На следующее утро, встав, я начал спускаться по лестнице, когда около меня появился еще один человек в необыкновенно элегантном костюме. Он представился: «Я профессор политических наук Тегеранского университета, — и добавил: — Также советник премьер-министра». Я подумал: «Ну вот, полетела моя виза. Что ж, не так уж важно — я многое увидел, очень хорошо поел, осмотрел как рынок Шираза, так и Персеполь — чего мне еще надо?» Он продолжил: «У нас была очень интересная дискуссия вчера вечером, не так ли? И вы высказали очень интересные и смелые идеи». Я ответил: «Спасибо» — и ждал. Он продолжил: «Идеи, которые вы высказали, до того интересны, что, думаю, было бы неплохо, если бы вы довели их лично до кого-нибудь наверху». Я говорю: «Наверху?» На это он продолжил: «Ее величество Шах-бану Ирана, так у нас называют королеву, хотела бы с вами поговорить». Я ему: «Ее величество знает о моем существовании?» Он: «Да. Вы понимаете, в нашей системе всякое важное поле деятельности находится под попечением члена королевской семьи. Его величество шах-ин-шах курирует армию, индустриализацию и полицию. Ее величество курирует сельское хозяйство, как и образование. Я каждый вечер перед ней отчитываюсь по телефону о прохождении нашей конференции. Она услышала, что произошло в ходе дискуссии, — и хотела бы с вами поговорить. Смогли бы мы найти время для такой встречи перед вашим возвращением домой?» Я про себя быстро продумал, что видел всякие вещи — но экзотической королевы еще никогда, и ответил: «Конечно, почту за честь». Он: «Прекрасно. Вы будете через два дня в Тегеране, в гостинице такой-то». Я не стал спрашивать, откуда он знает. «В одиннадцать за вами заедет машина».

Через два дня я попал в Тегеран. Около одиннадцати появилась длинная черная машина, и меня повезли во дворец королевы. В то время в Тегеране было несколько дворцов королевской семьи, и одним из них был ее дворец. Я двинулся через ворота, и там двое огромных мужчин в мундирах гвардии взяли «на караул», увидев меня. Я чуть не сел на дорожку от потрясения! Они были до того громадны, что даже я не казался рядом с ними таким уж большим. Дальше я прошел через сад с цветами потрясающей красоты и вошел в зал, в котором пол был покрыт персидскими коврами, краше которых я никогда не видел, — хотелось двинуться вперед на четвереньках, чтобы рассмотреть их поближе. На размышления этого сорта не было много времени, так как ко мне подошел человек во фраке: «Профессор Шанин, прошу сесть. Это займет минутку». Увидел, как входит министр образования, которого помню с конференции, — и его отсылают: «Ее величество занята сегодня». Мужчина во фраке вернулся: «Профессор Шанин, прошу». Он провел меня по узкой лестнице и, подходя к дверям, спросил: «Хотите подготовиться к встрече с ее величеством?» Я ответил: «Думаю, что вполне готов». Я ожидал увидеть длинный зал и