— Да нет никакого Исторического общества Грамерси-парка! — Хотя Падма пребывала в плачевном состоянии, она все же язвительно рассмеялась. — Этот дом принадлежит обществу «Уроборос». Адам пользуется им для встреч с самыми важными персонами из членов нашего общества — теми, которые не желают сидеть в приемной с ордой вопящих детей.

— Он выдумал это «Историческое общество» только для того, чтобы обмануть меня?

— Да, — кивнула Падма. — Он и раньше к таким обманам прибегал, но поверь мне: он на многое способен. Это только начало.

— Кто он такой? Кто?

— Я не знаю, — призналась Падма. — Адам все время существует, сколько я себя помню. Я была с ним знакома в нескольких жизнях. Он никогда не стареет, никогда не меняется и никогда не перестает искать тебя.

— Меня? Почему меня? — в отчаянии спросила Хейвен.

Падма быстро смерила ее взглядом с головы до ног.

— Я и сама не раз гадала — почему. Не могу понять, почему его так к тебе влечет. Адам мог бы иметь любую женщину, какую пожелал. Может быть, все дело в этом. Тобой он не может управлять. Ты единственная, кем он не может управлять. Если он узнает, что я здесь…

Хейвен устала от завуалированных оскорблений.

— А зачем ты здесь? — сердито спросила она.

— Утром ты была в кафе «Марат». Подслушивала мой разговор?

— Я знаю, что ты наняла Йейна, чтобы он убил Марту Вега. Ты об этом спрашиваешь?

— Нет. Это Адам приказал, — оправдывающимся тоном проговорила Падма. — Ты удивлена? — спросила она, глядя на Хейвен. — Чему ты удивляешься?

— Но зачем Адаму смерть Марты?

— Все дело в ее работах, — ответила Падма так, словно это должно быть понятно любому, кроме полных идиотов. — Адам терпеть не может, когда его изображают на картинах.

— Так значит, это Адамизображен на всех полотнах Марты? Маленький человечек, творящий все эти трагедии и катастрофы?

— Всюду успевает, верно? Ну, что еще ты подслушала утром?

— Я знаю, ты собиралась попросить Йейна убить меня. Тебе действительно так хочется избавиться от меня?

Выражение лица Падмы неожиданно смягчилось. Она протянула руку к Хейвен, но та оттолкнула ее.

— Уж ты-то могла бы понять. Когда я узнала, что Этан вернулся, я чуть с ума не сошла. Мысль о том, что еще одну жизнь я проживу одна… нет, это было нестерпимо. Но вряд ли я смогла бы довести свой план до конца. Про меня можно многое сказать, но я не убийца.

— А мне показалось, что ты говорила об этом очень даже хладнокровно, — возразила Хейвен. — И я нисколько не сомневаюсь, что на уме у тебя именно это.

Падма явно испугалась. Нахмурив брови, она взмолилась:

— Не говори Адаму, пожалуйста! Я предложила убрать тебя из Нью-Йорка, так он даже из-за этого рассвирепел. Если бы он знал…

— А что с Йейном? — оборвала ее Хейвен. — Они знают, кто он такой? Что они с ним сделали?

— Слишком поздно. Йейну не поможешь. — Падма начала ходить по комнате, заламывая руки. — Мне надо было догадаться, что Адам хочет избавиться от него. Та женщина из Лос-Анджелеса, которая заявила, что видела, как Йейн убил Джереми Джонса, явно рабыня. Адам использовал ее, чтобы убрать с дороги твоего дружка. Если бы только ты сказала мне, кто такой Йейн, когда у тебя была возможность, я бы сумела его защитить. А теперь я потеряла его на еще одну жизнь.

У Хейвен подкосились колени.

— Он мертв? — шепотом спросила она.

— Еще нет, но он у них в руках. «Серые люди» схватили его сразу же после того, как ты убежала из кафе. Если бы не ты, Адам позволил бы ему остаться в живых. Йейн слишком много знает. Он опасен для общества. А кроме тебя, Адам неравнодушен только к обществу.

— Значит, ты собираешься сидеть сложа руки? Ты позволишь Адаму Розиеру убить человека, которого любишь?

— А что я могу сделать? — в отчаянии взвыла Падма. — Всем, что у меня есть, я обязана Адаму. Если я предам его, он у меня все отнимет. Тебе повезло, если ты помнишь только одну из прежних жизней. А я столько раз была нищей и несчастной. Я не могу вернуться к такой жизни!

— Значит, ты никогда не любила Этана, — сказала Хейвен. — Если бы любила, деньги бы для тебя ничего не значили.

— Ты судишь меня? — злобно оскалившись, выкрикнула Падма. — Не я виновата в том, что Йейна могут убить. Если бы ты не была так эгоистична, он был бы со мной, и мы были бы счастливы. А ты могла бы жить по-королевски. Адам дал бы тебе все, чего бы ты ни пожелала. А теперь просидишь в этой комнате взаперти лет шестьдесят. А потом ты умрешь, и все начнется сначала!

— Йейн не умрет, — решительно заявила Хейвен.

— И как ты собираешься его спасти?

— Я его не спасу. Ты спасешь. Как только ты отсюда выйдешь, ты сделаешь телефонный звонок.

— Надеюсь, ты не ожидаешь, что я стану звонить в полицию? — хмыкнула Падма. — У Адама везде свои люди. Не только в департаменте полиции Нью-Йорка, но и в мэрии, и в администрации губернатора. Никто не станет вмешиваться в дела общества.

Хейвен взяла добытый в коллекции Адама старинный карандаш для подводки глаз и написала десять цифр на белом шелковом носовом платке с вышитыми инициалами Констанс.

— Если хочешь, чтобы я сохранила твою тайну, набери этот номер. Тому, кто ответит, скажи, где меня искать.

Поздно вечером он наконец явился. Мрачно красивый и изысканный, во фраке безупречного покроя, он сошел бы за персонажа немого фильма Века Джаза. Странная легкая размытость черт лица только усиливала эффект. «Он как бы мерцает, — подумала Хейвен, — словно состоит из пикселей, а не из плоти и крови!»

— Здравствуй, Хейвен.

Он всегда был так учтив, так безупречен.

— Адам.

— Можно мне присесть?

Хейвен пожала плечами.

— Да пожалуйста. Это твой дом. А я здесь — в ловушке, до конца жизни. И, как я понимаю, не впервые. — Она указала на шкаф, в ящиках которого хранились скелеты.

Адам сел на диван рядом с ней. Хейвен стало зябко.

— Мне оченьжаль, — сказал Адам. — Я надеялся, что до этого не дойдет. Но если только заперев тебя здесь, я добьюсь, чтобы ты была рядом со мной, значит, иного выбора у меня нет. Прошло столько времени. И я был так одинок.

— Ты меня и прежде держал взаперти, но из этого ничего не вышло, — заметила Хейвен. Ей стало почти жаль его. Она знала, какие страдания может принести любовь. — Не из-за этого ли все началось?

— Ты помнишь нашу жизнь на Крите? — печально спросил Адам. — Тогда все было просто идеально, не так ли? Мне не хотелось ничего менять. Я пытался уберечь то, что было между нами, но, как ты знаешь, меня постигла ужасная неудача.