Розыскники помолчали, каждый думал о своем. Наконец Гуров произнес:

– Поздно я разобрался в Доронине, моя вина. Тугодум.

– Винишься? Рвани рубашку на груди. Верно, пахали вроде на совесть, а урожай – одни вершки, – ответил Орлов.

Гуров умел признавать свои ошибки, оставшись один, ругал себя последними словами, мог и вслух обозвать сыщика Гурова последними словами. Но критические замечания со стороны, даже от ближайшего друга и начальника воспринимал болезненно.

– Доронин мне не понравился. Я сразу понял, что он ведет двойную игру, изображает алкоголика. А просто так человек выставляться в исподнем не станет. Я алкашей различных повидал, сообразил: депутат изображает – значит, имеет резон. Какой? Хочет, чтобы к нему серьезно не относились. Но политические интриги – одно, а убийство – совсем иное. Я же не знал, что на Доронине уже висят убийства матери и жены и спецслужба – какая конкретно, я и сейчас не знаю, – держит депутата Думы за горло.

– Не будем оправдываться, Лева, – устало сказал Орлов. – Сделанного не воротишь. Непонятно, если убийца у них уже был, то к чему затевать историю с киллером? Дался им Галей и “горячий” пистолет.

– Разные службы, Петр. Розыск киллера, использование меня, похищение Галея, поиски “вальтера”. Это контрразведка, конкретно – подразделение Ильина. Прихватили намертво Доронина, держали его про запас, убили Артема Ермакова другие люди. Какие? Задай вопрос попроще. Что за подразделение создано под видом охраны президента? Сколько в нем человек, какие специалисты? Почему начальник охраны президента дает рекомендации премьеру? Почему президент и премьер на всю Россию, на весь мир объявляют одно, а в жизни происходит совершенно иное?

– Не лезь в большую политику, мы розыскники, и только, – резко сказал Орлов.

– Я туда и не лезу, упаси боже! Я лишь хочу сказать, что в верхах драка, неразбериха, потому и в нашей прихожей все в дыму, ничего не разберешь.

Чего хотел Ильин? Чтобы мы разыскали ему киллера, а контрразведка убийцу заберет к себе и повесит на него все громкие убийства последнего года. Конечно, живым Галея прокуратура и журналисты никогда бы не увидели. Труп, пистолет, баллистическая экспертиза, несколько лжесвидетелей по другим делам.

Чего добивался неизвестный? – продолжал Гуров. – Он следил за развитием событий и ждал. Убьет киллер Бесковитого? Прекрасно, они варят свою политическую похлебку. Но Галей не простак, сразу понял, что после выполнения задания он обречен. Думаю, он дал согласие, решив, что, когда окажется на площади, сдастся в руки ненавистной ментовки. Арест, следствие, суд. А ведь дела его не доказываются. Но Ильин человек опытный, доложил, что киллер неуправляем. Тогда неизвестный вынул из кармана козырного туза. Доронину пообещали златые горы, а в случае отказа пригрозили разоблачением. Он не Галей, просечь ситуации не сумел. Убежден, он даже не понимал, что убийство матери и жены не доказываются, запудрили ему мозги достижениями современной науки, наличием несуществующих свидетелей, его признанием, которое из него, естественно, выбили.

Неизвестный был уверен, что убийцу не обнаружат, страхуясь, посадил снайпера, приказал, если Доронина схватят, немедля его ликвидировать. Кто же мог рассчитывать, что появится герой в генеральской форме...

– Ты не устал? – спросил Орлов вкрадчиво, но лицо его побагровело. – Складно излагаешь и без бумажки. Значит, ни министром, ни тем более президентом тебе не быть.

– У меня есть и другие недостатки, – рассмеялся Гуров. – Жаль, я с тобой тогда не поспорил. Ты утверждал, что нас с тобой запросто втемную использовать могут.

– Не нас, а тебя, – поправил Орлов. Он сдерживался, сдерживался и наконец сорвался: – Ты, голубоглазый, наивный мальчик, использовал меня, старого волка, втемную. – Эта мысль давно не давала генералу покоя, и теперь его прорвало: – Ты вынудил меня надеть мундир и приехать на это сборище. Ты предвидел, что тебе понадобится генерал!

– Вы со Станиславом считаете меня провидцем, а я только человек. Как я догадался, что пистолет в видеокамере? Я предвидел!.. Да не знаю я! Не знаю! У меня так получается, – уже шепотом закончил Гуров.

– Ладно, выговорился, от души отлегло, Лева. Прощаю! Мы с тобой одной крови – ты и я!

– Мы с тобой одной крови, ты и я! – Гуров развел руками.

В квартире Гурова хозяин и Станислав Крячко, подпоясавшись полотенцами, готовили обед. С минуты на минуту ждали коллег-розыскников.

– Прекрати жарить, все равно никто не оценит, – сердился Гуров. – Начадил, дышать нечем.

– Когда ты понял, что Галея нет, а пистолет у Доронина и закамуфлирован под камеру? – Крячко аккуратно переворачивал котлеты по-киевски.

– Отстань! Никогда я не понял! Никогда!

– Я тоже не понял. – Крячко выключил конфорку. – Мы с тобой одинаково бестолковые.

Он снял с пояса полотенце, вытер руки, вынул из холодильника початую бутылку водки и хлебнул из горлышка.

– Я не жалею, что вернулся в контору. Однако драка, которую мы с тобой ведем третий десяток лет, совершенно бессмысленна.

– Спиноза, отвечу тебе старинной притчей. Кажется, я тебе ее уже рассказывал. – Гуров тоже снял полотенце, оглядел стол. – Парит в небе могучий орел. Глаз у него острый, с необычайной высоты видит, что на земле лежит крохотная птичка. Лежит на спине и подняла вверх свои тоненькие лапки. Орел спустился и спрашивает:

– Что это с тобой, птичка? А она отвечает:

– Ты что, не видишь? Небосвод падает.

– Глупости! – проклокотал могучий орел. – А если и падает, ты хочешь своими лапками удержать небосвод?

– Я делаю, что могу, – ответила птичка... Крячко собрался ответить, но тут раздался звонок в дверь, и оперативники пошли встречать гостей.

Москва 1994-1995 гг.