Всю работу по ликвидации очагов бандитизма в Чечне, Дагестане, Ингушетии, Карачаево-Черкесии, Кабарде и Бапкарии вели сотрудники Особого отдела ПП, которыми руководил давний соратник Евдокимова В.М. Курский. Чаще других в документах, отражающих борьбу с политическим и уголовным бандитизмом, упоминались чекисты — заместитель начальника ОО ПП П.Ф. Булах, начальник отделения ОО ПП П.П. Вольнов, помощник начальника отделения ОО ПП П.И. Погиба, начальник ОО Чеченского облотдела ОГПУ Г.А. Саламов, помощник начальника ОО ПП А.Д. Соболев. Последний, особо отличился при ликвидации неуязвимой на протяжении 1931–1934 гг. известной чеченской банды Муссы Хадисова. Большинство бандитов погибло в перестрелке, а сам главарь и ряд его ближайших помощников были захвачены живыми[481].

Похоже, что теперь, после «решающего разгрома на Северном Кавказе контрреволюционных организаций, политического и уголовного бандитизма», Евдокимов окончательно был реабилитирован в глазах Сталина за свою свару с Ягодой в 1931 году.

Один интересный документ, описывающий ожесточенное противостояние на Северном Кавказе, но уже совершенно с иной стороны, был обнаружен авторами в архивном личном деле начальника Черкесского облотдела ОГПУ И.Ф. Шиперова. В январе 1934 года он сообщал начальнику ОК ПП ОГПУ по СКК Авдакову, что 25 декабря 1933 года им с улицы был подобран беспризорный мальчик. Это был 8-летний Хамзат, сын Хаджидаута Таашева, участника банды Шаова. Мальчик жил на улице с 1930 года, когда его отец ушел в банду, а мать была выслана на Север. Шиперов усыновил ребенка, и он писал, что мальчик «..живет при мне, как родной сын, одет, обут и т. д.». Чекист дал усыновленному ребенку новое имя — Марат, в память «вождя Великой французской революции — Марата». Шиперов просил ОК ПП: «Моего сына Шиперова Марата Ивановича рождения 1925 года зачислить приказом в послужной список и считать его с 25/XII-33 г. на моем иждивении»[482].

В январе 1934 года Северо-Кавказский край был разделен на две части — Азово-Черноморский край (г. Ростов-на-Дону) и вновь образованный Северо-Кавказский (позднее Орджоникидзевский) край с центром в Пятигорске. Б.П. Шеболдаев был оставлен первым секретарем Азово-Черноморского крайкома (АЧК) партии, а первым секретарем Северо-Кавказского крайкома (СКК) был назначен переведенный на партийную работу Евдокимов. В связи с этим произошло разделение и «чекистского удела» Евдокимова на два аппарата ОГПУ — в АЧК и в СКК. Для соответствующего оформления этого прибыл из Москвы заместитель начальника отдела кадров ОГПУ СССР Я.М. Вейншток, но «…по существу он ничего не делал, а отбирал людей Евдокимов»[483].

Как и следовало ожидать, под влиянием Евдокимова произошло следующее разделение его «чекистского наследства»: полпредом ОГПУ по АЧК стал П.Г. Рудь, а полпредом по СКК — И.Я. Дагин, оба сохранившие под своим началом наиболее близких людей аппарата. С этого момента, исполнив роль этакого короля Лира, Евдокимов как бы уходит в тень — в связи с переходом на партийную работу он не имеет прямого отношения к чекистскому ведомству, оставаясь в положении ушедшего на покой «патриарха». Впрочем, как показало будущее, он всегда готов тряхнуть стариной и дать соответствующие консультации.

В первой половине 1934 года в Чечне и Ингушетии начался массовый выход горцев из ТОЗов (товариществ по обработке земли). Почти в каждом селении таких заявлений было подано несколько десятков, а в крупных селениях и больше. Горцы были недовольны тем, что руководство товариществ, местное советское и партийное руководство расхищали урожай и денежные средства, выдавали деньги от продажи зерна и сена лишь своим близким и родственникам.

Для исправления ситуации в республику прибыла влиятельная бригада «партийцев» и чекистов во главе с Евдокимовым. Проведя широкую разъяснительную работу, новому 1-му секретарю крайкома удалось добиться восстановления деятельности ТОЗов. Знакомясь с обстановкой в Чечне и Ингушетии Евдокимов пришел к мнению, что без руки классового врага тут не обошлось и без «борьбы с кулаками и муллами успеха не добиться», тем более «кулацко-мульско-бандитский элемент захватил своим влиянием и своими представителями советский кооперативный и даже партийный аппарат и захватил в свои руки селькоровское движение»[484]. Именно это и подтолкнуло на проведение широкомасштабного переселения из края «кулацких элементов», уцелевших после массовой коллективизации 1930–1932 гг. В большей мере эта акция коснулась районов Чечни, Дагестана и Ингушетии.

Кампанией по переселению руководили Евдокимов, Дагин и председатель крайисполкома П.М. Пивоваров, а также прибывшие из Центра чекисты сотрудники СПО ГУГБ НКВД М.А. Герасимова и П.В. Федотов. По итогам было заявлено, что операция была хорошо подготовлена и успешно проведена, а причиной этого стала «длительная кропотливая агентурно-следственная работа по оформлению кулацких дел». Одновременно органами УНКВД было изъято до ста белогвардейских контрреволюционных групп в других районах края. Зонами их «глубинного оседания» оказались курортные города, а также Невинномысский, Моздокский, Наурский, Воронцово-Александровский, Аполлоновский районы. Среди разгромленных групп была и «…серьезнейшая террористическая организация с установкой на центральный террор». Члены этой организации были задержаны в Кисловодске, Владикавказе, Ставрополе и Пятигорске[485].

Знакомясь с чекистскими донесениями «батька-атаман» указывал на «узкие» места в работе чекистского аппарата края. Если по русским городам и районам агентурно-оперативная работа проводилась неплохо, то разработки по «национальной контрреволюции» оставались слабым местом в деятельности местных чекистов. Среди отстающих оказались чекистские подразделения в Дагестане, Ингушетии и Чечне[486]. Евдокимов рекомендовал руководству УНКВД края обратить особое внимание на усиление работы в этом направлении.

В феврале 1934 года политический статус Евдокимова достигает пика, на XVII съезде ВКП(б), «съезде победителей», он был избран членом ЦК. К тому времени в наиболее выгодном положении оказался один из наиболее толковых и самостоятельных учеников Евдокимова — М.П. Фриновский. Хотя его имя в 20-х годах было тесно связано с именем «патриарха» северокавказских чекистов, впоследствии он делал карьеру вполне самостоятельно, был близок к Ягоде и даже пострадал из-за «беспринципного центра» в 1929 году. Откомандированный в Азербайджан, он не успел, что называется, намозолить глаза в центральном аппарате ОГПУ во время «засилья» там Евдокимова и его людей. Ягода, по-видимому, с симпатией относился к Фриновскому, да и с формальной точки зрения тот выглядел вполне достойно: навел порядок в ГПУ Азербайджана, имел два ордена Красного Знамени и ордена Трудового Красного Знамени Азербайджанской ССР и Закавказской СФСР. В апреле 1933 года он был назначен начальником Главного управления погранохраны и войск ОГПУ,[487] достигнув наибольшего успеха из всех бывших соратников и «учеников» Евдокимова. Уверенный в прочности своего положения, Ягода допустил еще один кадровый просчет. Участник выступления чекистов против Ягоды в 1931 году Л.Н. Вельский был возвращен на чекистскую работу и в январе 1934 года возглавил Главное управление рабоче-крестьянской милиции (ГУРКМ) при ОГПУ СССР. В то же время близкий к Вельскому по совместной работе в Забайкалье и Средней Азии М.Д. Берман оставался начальником ГУЛАГа ОГПУ. Сам Ягода находился в полной уверенности, что переход формальной власти в ОГПУ от больного Менжинского в его руки дело ближайшего времени. Одновременно он поддался искушению связать свое имя с гигантоманией «великих строек» ГУЛАГа, уделял им больше внимания и сил, чем руководству оперативной работой ОГПУ.