Решив, что Франция созрела, Делонкль назначил переворот в ночь с 15 на 16 ноября. Кагуляры в полной боевой готовности ждали приказов: предстояли штурм Елисейского и Матиньонского дворцов, министерств, стратегических объектов, аресты и ликвидации по спискам, включавшим даже планы квартир. Не дождавшись, на рассвете они разошлись. Всю ночь Делонкль и Эдмон Дюзеньер, он же Дюдю, он же Архиепископ, — отставной генерал авиации, ас Первой мировой — чуть ли на голове не танцевали, уверяя генералов, что тысячи коммунистов сосредоточились в Булонском и Венсенском лесах и вот-вот утопят Париж в крови. Филиоль как умел поднимал боевой дух Делонкля: «Хочешь, чтоб тебе глотку перерезали? Сейчас или никогда!» Утомленные клоунадой, генералы послали «Марию» к черту.

19 ноября начались облавы и аресты. Делонкля взяли 26-го: его заманил в ловушку разжалованный инспектор Бонни (37). По вине Аристида «Дагора» Корра, специалиста по античной литературе, куратора убийства Роселли и хранителя зашифрованной картотеки, полиция захватила списки руководства. Шеф «разведки» Анри «Биб» Мартен, в миру — любимый народный доктор, безотказный и бескорыстный, ну совсем как доктор Петио (38) или Селин, 4 декабря сжег документы и бежал с Убийцей в Сан-Ремо, чуть-чуть опередив посланную за ним опергруппу.

* * *

Началась война, и, казалось бы, кагуляры должны были пойти на службу к нацистам, но столь однозначный выбор сделали далеко не все. Создателей кровавой милиции, оберштурмфюрера Жозефа Дарнана и гауптштурм-фюрера Жана Бассомпьера (31), расстреляли после войны. Убийца возглавлял милицию в Дижоне. Возможно, именно он привел карателей из дивизии СС «Дас Райх» в городок Орадур-сюр-Глан, название которого стало с тех пор синонимом ужаса. 19 июня 1944 года немцы расстреляли или сожгли заживо шестьсот сорок два человека — практически все население. Еще лет двадцать назад местные жители закидывали камнями машины с немецкими номерами. Убийце дьявольски везло: он ушел из Франции, ушел, тяжело раненный, из Германии и, трижды приговоренный на родине к смерти, спокойно работал в испанском представительстве «Л’Ореаль». Еще недавно там же занимали весомые должности его дети.

Статусные коллаборационисты побаивались психопатов в колпаках, резавших людей в метро. Даже в благоприятной обстановке оккупации кагуляры оказались не способны взорвать в ночь со 2 на 3 октября семь парижских синагог без того, чтобы не покалечить случайно немецких патрульных. Когда 27 августа 1941 года в премьера Лаваля без особого толку разрядил пистолет двадцатиоднолетний рабочий-монархист Поль Колетт, Филиоля от греха подальше упрятали в лагерь на год с лишним.

Делонкль, освобожденный в начале войны по ходатайству Военно-морского ведомства как незаменимый специалист, отомстил министру внутренних дел Марксу Дормуа (прозванному шансонье Фантомарксом), разгромившему «Кагуль». 26 июля 1941 года бомба, спрятанная под кроватью в отеле, где Дормуа сидел под домашним арестом, оторвала ему голову. Адскую машинку подложила двадцативосьмилетняя Флоран Жеродиас — под таким именем она остановилась в отеле, — в свою очередь, очевидно, «подложенная» под Дормуа. На самом деле ее звали Анн Феликс Мюрай, а как актриса она выступала под псевдонимом Анни Морен. После войны убийца бежала в Испанию. Но нервические интриги и закулисные шашни Делонкля с адмиралом Канарисом настолько всех утомили, что 7 января 1944 года его просто пристрелила в огромной квартире на улице Лезюера — по соседству с домом доктора Петио — банда марсельцев (50), работавших на гестапо. По слухам, убийцы получили за работу триста тысяч франков.

Самая дикая судьба ждала «антинемецкого фашиста» доктора Мартена: он провел полжизни в подполье, сидел при всех режимах. В Виши его посадили за то, что в декабре 1940 года он ни более ни менее как похитил Лаваля. Он бежал, отважно сражался в партизанах и Седьмой армии США. В 1948 году его осудили за участие в «Кагуле», но он снова бежал. В 1950-х Мартен попался за создание очередного подполья, но был признан не совсем вменяемым и социально не опасным. Медицина обманулась: доктор ввязался во все заговоры против де Голля и последний, десятилетний, срок получил в возрасте шестидесяти восьми лет.

Можно быть фашистом-патриотом и сражаться с фашизмом чужим, посягнувшим на твою родину. Не случайно, что с Гитлером, в отличие от Муссолини и Франко, контактов у «Кагуля» считай что и не было: так, пустяки, самое большее — покупка партии «шмайссеров». Не удивительно ни то, что многие кагуляры служили режиму Виши, соблазнившись идеей «национальной революции», ни то, что часть из них затем примкнула к Сопротивлению. Но кагуляры были и рядом с де Голлем с первых же дней его борьбы: их забрасывали с английских самолетов в оккупированную Францию, они раскидывали сети подполья, бежали из гестапо, выживали на «марше смерти» узников Маутхаузена. Жутковатый «Да-гор» шпионил за немецкими судами и умер героем — расстрелянный в качестве заложника, он не назвал нацистам своего имени.

В конечном счете «Кагуль» победил и захватил власть во Франции. Только не путем военного переворота, а благодаря мировой войне, рассеявшей кагуляров по все стороны баррикад. Заговорщики, ставшие голлистами, генералами или министрами, — это само собой. Но не только. Солидарность кагуляров оказалась сильнее политических взглядов. Вот хотя бы социалист Франсуа Миттеран.

* * *

В юности он вместе со своими друзьями по католическому коллежу Сен-Поль вращался среди кагуляров. И не просто «вращался». Говорят, что вишистский премьер Лаваль наотрез отказался включить Миттерана в свой кабинет: «Этого кагуляра? Никогда!» Перед маршалом Петеном ходатайствовали о награждении Миттерана орденом казначей кагуляров Габриэль Жеанте и кагуляр-журналист Симон Арбелло.

Кагуль был для Миттерана родной семьей не только 340 в метафорическом, но и в буквальном смысле слова. Его брат Робер в 1939 году женился на Эдит Кайе, племяннице самого Делонкля. В крестные матери своего сына будущий президент выбрал мать Жана Мари Бувье, своего однокашника и — в 1942–1947 годах — любовника маркизы Мари Жозеф де Корбье, художницы и сестры Миттерана. В 1937 году Бувье, «похожий на ребенка, не желающего взрослеть, из свиты Питера Пэна» юноша взахлеб рассказывал товарищам по офицерской школе в Алжире, как участвовал в настоящем убийстве: благодаря его болтовне, полиция вышла на убийц Роселли. В июне 1947 года заступничество Миттерана, министра по делам ветеранов и жертв войны, позволило Бувье (его мать укрывала Миттерана, когда тот переметнулся в Сопротивление), отличившемуся при немцах в Комитете по еврейским делам, выйти из тюрьмы до суда. В 1948 году его, спохватившись, приговорили к смерти, но Бувье уже укрылся в Бразилии.

Наконец, кузеном Миттерана был журналист Жан Андре «Асмодей» Фоше, с шестнадцати лет — член фашистской партии Дорио, вишистский пропагандист, в 1946 году заочно приговоренной к смерти. Расстрела Фоше, три года скрывавшийся в подполье, избежал. В 1960-х годах он ухитрялся одновременно поддерживать OAS (впрочем, фанатики французского Алжира подозревали его в работе на спецслужбы), Миттерана на президентских выборах, а также возглавлять чуть ли не все французское масонство и — одновременно — «Ассоциацию друзей Эдуарда Дрюмона», отца французского антисемитизма.