Но это был не просто отчаянный призыв к разрушению только потому, что действительность не нравится, что она подавляет данную личность. Как раз лично Толстой находился в числе «избранных»: материально обеспеченный граф, семьянин, всемирно прославленный писатель. Ему бы жить да радоваться! А он, напротив, призывал сломать и перестроить все во имя неких высших идеалов – справедливости, правды, милосердия, добра. Только в этом он видел истину и красоту. Он шел наперекор своей собственной счастливой судьбе, пытался сломать ее (и сломал, после чего вскоре умер) ради высшего. Вот некоторые его высказывания:

– Нет величия там, где нет простоты, добра и правды.

– Вера есть знание смысла человеческой жизни… Вера есть сила жизни… Без веры жить нельзя.

– Жизнь людей может измениться к лучшему только от их внутреннего душевного изменения…

– Души человеческие, отделенные телами друг от друга и от Бога, стремятся к соединению… В этом все большем и большем соединении с душами других людей – любовью и с Богом – сознанием своей божественности – заключается и смысл и благо человеческой жизни.

– Большее и большее благо человека достигается освобождением души от того, что препятствует любви к людям и сознанию своей божественности: грехи, т. е. потворство похотям тела, соблазны, т. е. ложные представления о благе, и суеверия, т. е. ложные учения, оправдывающие грехи и соблазны. (Перечисляются грехи: чревоугодие, пьянство, праздность, корыстолюбие, пользование трудами других людей; зависть, страх, осуждение, враждебность, гнев; соблазны: гордость, неравенство, насильное устроительство жизни других людей, наказание, тщеславие; суеверия: вера в государство, церковь, науку.)

– Душа не была и не будет, а всегда есть в настоящем. О том же, как будет сознавать себя душа после смерти тела, не дано знать человеку, да и не нужно ему.

– Истинная религия есть такое согласное с разумом и знаниями человека установленное им отношение к окружающей его бесконечной жизни, которое связывает жизнь с этой бесконечностью и руководит его поступками.

Стремление к нравственному идеалу и жажда воплотить его в жизнь – не столько даже в свою личную, сколько во всеобщую человеческую – делает из Толстого сурового обличителя и ниспровергателя существующих порядков. Он, в частности, дает определение искусству («Что такое искусство?»): «Деятельность, состоящая в том, что один человек сознательно известными знаками передает другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их». Но он отвергает искусство, отвечающее только этому критерию, доставляющее только эстетическое наслаждение (потребительское отношение к искусству). Толстой здесь исходит из сверхзадачи – содействие улучшению жизни людей, очищение духовного мира человека. Те же требования он предъявляет к церковной религии, к теоретической науке.

Согласно вере Толстого, жизнь личности не замыкается в себе, обретая смысл в жизни других людей и, более того, в жизни всеобщей и вечной – в Боге.

Что же препятствует этому? Прежде всего ложь и лицемерие людей. Все устройство общества, государственные и религиозные учреждения направлены на то, чтобы одурманить (гипнотизировать, как пишет Толстой) личность, с детских лет так искривить сознание, чтобы одни чувствовали себя достойными паразитической жизни, а другие смирялись со своим униженным, рабским положением. «Да какое же разумное и нравственное общество можно устроить из таких людей? – вопрошает Толстой. – Как из гнилья и кривых бревен, как ни перекладывай их, нельзя построить дома, так из таких людей нельзя устроить разумное и нравственное общество. Из таких людей может образоваться только стадо животных, управляемое криками и кнутами пастухов. Так оно и есть».

Рассуждая о деятельности людей, он называет три побудительные причины: чувство, разум и внушение. Развивая это положение, высказывает целый ряд нетривиальных мыслей: «Что такое религия и в чем сущность ее». Его вывод: религия в обществе проделывает эволюцию, поначалу удовлетворяя чувства, затем осмысляясь разумом, а в завершение, уже на стадии старения и упадка, обращается к внушению, гипнозу, одурманиванию человеческого разума разными чудесами, словесными заклинаниями, манипуляциями. Этим занимаются особые касты церковников, присвоивших себе ряд привилегий, в их числе – на истину, близость к Богу, святость, духовную власть.

Толстой отмечает эти три этапа не только в христианстве, но и в брахманизме, иудействе, буддизме, таосиэме (даосизме), исламе. Называет три способа извращения религии: жречество, чудеса и непогрешимость Писания, добавляя к этому еще и веру в святость церкви как организации. По сути, он отвергает лицемерие и суеверие во имя истинной веры в Бога (любовь, истину, добро). Она без дела мертва и выражается в поступках, образе жизни человека, а не в манипуляциях словами и жестами.

Не случайно Лев Николаевич хотел назвать данную статью мыслями о современном человечестве. Ведь три побудительные причины – чувство, разум, внушение – характерны для любой цивилизации. (Каждый из нас первоначальное чувство обдумывает, а в случав принятия его считает истиной, как говорят психологи – установкой.)

В общественной жизни внушение (и самовнушение), установки (и самоустановки) играют огромную роль. Очень немногим удается выйти из-под их незаметного, но властного влияния; тем более что оно по большей части отражается в области подсознания и, подчинив себе рассудок, укореняется в сфере эмоций.

Ныне в результате использования электронных средств массового внушения, наркотизации сознания формируется наркоцивилизация. Это предвидел Толстой. Он всеми силами старался сорвать пелену суеверий, предрассудков, лицемерия, внушения. Он проделал эту мучительную процедуру на себе самом и словно был ослеплен открывшимся ему светом истины; был поражен тем, что многие, очень многие с покорностью, а то и с удовольствием остаются если не во тьме, то в серых сумерках.

По словам Толстого, есть один вопрос, подлежащий решению философии: что мне делать? Но философы избегают обсуждать его. Первая ступень деградации мысли, по его мнению, – гегелевское признание существующего разумным, а значит, необходимости приспособления к нему. Вторая ступень деградации – признание и среди людей борьбы за существование. Третья ступень деградации – исповедование принципа жизни «в свое удовольствие, не обращая внимания на жизнь других людей».

Толстой остро переживал эти последовательные ступени извращения и упадка мысли, верований, нравственности. Его мучило сознание того, что, нисходя по ступеням деградации, люди уверены, будто шествуют вперед и выше по пути прогресса. Писателю-мыслителю открылось то, что до сих пор не осознано в полной мере не только литераторами, но даже профессиональными учеными и философами.

Сохраняют актуальность его слова: «Нет сомнения в том, что и никогда не было в истории подобного матерьяльного успеха, т. е. овладения силами природы… Но нет сомнения и в том, что никогда в истории не было примеров такой безнравственной жизни, свободной от каких-либо сдерживающих животные стремления человека сил, как та, которою живет, все более и более оскотиниваясь, наше христианское человечество. Успех матерьяльный, до которого достигли люди, действительно велик; но успех этот куплен и покупается таким пренебрежением к самым элементарным требованиям нравственности, до которого еще никогда не доходило человечество даже во времена Чингисхана, Аттилы или Нерона».