– Там, за окном, опасность, – шепотом сказала я ипосмотрела на женщину перепуганными глазами.

Но она не слышала меня. Она хотела меня уничтожить. Раздалсявыстрел. Я закрыла глаза и вдруг почувствовала, что я по-прежнему стою, дышу идаже пытаюсь что-то сообразить. Я открываю глаза и вижу, что на полу лицом внизлежит домработница, а из ее спины течет кровь. Ее убили выстрелом в спину? Онане успела нажать на курок?

Я подняла голову. На оконном карнизе стоял человек, пахнущийдешевым табаком. Оп держал пистолет и зловеще улыбался.

– Привет, здорово я тебя спас, – загадочно говоритон и моргает недобрыми глазами.

– Зачем?

Я стою ни жива ни мертва и понимаю, что наступило самоехудшее.

– Потому что это моя миссия. Я не люблю, когда кто-тозарится на чужое. Тебе будет приятнее умереть от моей руки, чем от руки этойненормальной.

– Тебе не нужно меня убивать, пахана больше нет, и дажеесли тебе заплатили, тебе совсем не нужно отрабатывать деньги.

– Может быть, но существует принцип. Ты помнишь, как тыударила меня в прошлый раз на кухне?! Я не люблю, когда меня бьют. Я хочу,чтобы ты видела мое лицо и чтобы ты знала, как выглядит смерть.

Незнакомец, воняющий табаком, наставил на меня пистолет, но яне боялась. Я не боялась, потому что открылась входная дверь и МАКС ПРИШЕЛ НАУЖИН.

Все произошло быстро. Макс закрыл меня своим телом ивыстрелил в незнакомца, который в тот же самый момент выстрелил в Макса. КогдаМакс упал, я бросилась к окну и увидела, что незнакомец, вонявший дешевымтабаком, лежит на асфальте, а вокруг него растекается кровь, наверно такая жевонючая, как и он сам.

Я бросилась к Максу. На его предплечье проступило кровавоепятно.

– Макс, ты живой?! Макс! – громко кричала я иплакала. – Макс, скажи, Макс!

Но Макс не отвечал. Его глаза были закрыты, и я в которыйраз ощутила то, что МАКСА НЕ СТАЛО.

Я сижу на больничной койке своего дорогого, любимогочеловека и кормлю его куриным бульоном. Макс стесняется есть с ложечки, но я запрещаюему поднимать руку. Зачем? Ведь для этого у него есть я. Макс говорит, что ясумасшедшая, ну и пусть. Я и в самом деле сошла с ума, потому что такполюбила….

Я рассказываю Максу о том, что Бог любит троицу, а этозначит, что после трех ранений он никогда не узнает, что такое опасность,потому что Бог уже испытал его на прочность. Когда он не спит, мыразговариваем, разгадываем кроссворды. Я рассказала ему все, начиная с самогораннего детства и до сегодняшнего дня, без утайки и без каких-либо преувеличений.Я стала для него открытой книгой, которую ему никогда не познать, потому что вомне все же осталось слишком много загадок.

Посмотреть на меня сбегается вся больница.

Удивляются, почему я, такая известная женщина, целыми днямипровожу у постели этого мужчины. Ведь он не тяжело болен и не нуждается впостоянном уходе. Странные. Им невдомек, что я просто люблю, а это значит, чтовсе, что я делаю, делаю от чистого сердца. Я смотрю на Макса глазами, полнымиобожания, и понимаю, что женщине самой природой дано быть кому-то нужной.

Я знаю, что теперь я не одна, что теперь есть, кому оценитьмои успехи и подвиги, что теперь есть, кому меня утешить, что теперь есть, комуменя согреть в холодной постели. Мне есть, с кем смотреть телевизор, читатьлюбимые книги, проводить вечера и ходить в гости.

Я глажу Максовы бинты и говорю голосом, полным слез:

– Знаешь, раньше я приходила домой, открывала дверьсвоим ключом и знала, что там никого нет. А еще, я не смотрела на свои окна,потому что они были темными. Мне было очень грустно…

Макс смеется, а в его глазах виднеются точно такие же, нотолько мужские слезинки, которые он тщательно скрывает.

– Господи, и как можно не любить такое чудо, как ты…Это невозможно…

– Значит, ты меня любишь?

– Еще бы. Я фильмы с твоим участием смотрел по сто разкаждый. Кассеты до дыр прокручивал. Даже журналы с твоими фотографиями собирал.Просто я не знал, что тебе одиноко. Если бы я это знал, нашел бы тебя намногораньше.

– Так что ж ты молчал?!

– А что? Я что, ненормальный, чтобы кричать на весьбелый свет… Я же мужчина.

– Господи, мужчина! Нам вдвоем будет так уютно… Такуютно… – радуюсь я словно ребенок.

Я так люблю его.