Поглядывая в сад, Октавия медленно двинулась к нему по краю комнаты. Эльф держал пистолет с небрежностью опытного стрелка.

– Кого ты там надеешься увидеть, дорогая? Свою несчастную исчезающую сиротку? Увы, не брата. Полагаю, он нашел себе применение в качестве носильщика, и правильно сделал.

Октавия осторожно опустилась на скамейку и, держа руки по бокам, вцепилась в края сиденья. Она старалась не делать резких движений, дышала медленно и размеренно.

– Мой брат – офицер военно-морского флота, – произнесла она. – И лучше тебя во всех отношениях.

– Лейтенант, да. Замечательно. Сдал экзамен, как я слышал, лишь с третьей попытки. Зато ты блистала в Гертон-колледже[45] и очаровала пол-Лондона, заставив всех позабыть про твое происхождение. Между прочим, ты могла бы сделать блестящую партию, если б слезла со своего ужасного велосипеда. Все могло бы сложиться иначе.

– Я хочу знать зачем, – тихо сказал она. – Объясни зачем.

– Ну, что касается «зачем», об этом лучше было бы спросить у Страйта. Это он был истый энтузиаст, одержимый великими идеями. Но, боюсь, он уже ничего не скажет. Повесился ночью на воротах, как мне доложили. Я беседовал со здешними слугами, они давно выполняют наши поручения, были полезны нам во многих отношениях. Что до меня, я включился в игру на довольно позднем этапе. Многое из того, что я тебе рассказал, чистая правда. Я действительно служу в Министерстве внутренних дел, в одном из малоизвестных управлений. Секретных, так сказать. Сфера наших интересов – особые преступления, связанные с необычными явлениями. Опыты Страйта как раз из той области, что привлекает наше внимание. У меня к этому был чисто профессиональный интерес. Во всяком случае, поначалу.

– А потом? Что это были за опыты, как ты выразился? Что вам было нужно от тех несчастных девушек?

– А что нужно человеку, любовь моя? Жизнь. Возможность жить. И они, сияющие, это имели. Жизнь в избытке. В изобилии. Но они этого не ценили. Ты же сама видела, как живут эти люди. Первой у Страйта была юная горничная, если можно такое представить. Полагаю, ею он занялся из мести – девочка была любимицей его сестры, если ты понимаешь, о чем я, – и, думаю, он просто хотел получить то грубое удовольствие, что это создание могло предложить. Но он выжал из нее нечто большее. Жизнь, красотка. Переизбыток жизненной энергии, которая пропитала его существо, как некое тонизирующее снадобье. Поначалу эффект был весьма скромный, длился всего несколько дней, но он понял, что ему просто дали почувствовать вкус. И у него возникла идея: а нельзя ли как-то выделить этот энергетический субстрат – дистиллировать? Им-то, этим девушкам, он на что? Эта их особенность перспектив им не прибавляет. Если они даже не догадываются, каким бесценным богатством располагают, почему бы у них это не забрать? Что в том плохого?

– Что за особенность? О чем ты говоришь?

– Ты не слушаешь меня, красотка? Пусть эти жалкие девицы низкого происхождения, но они не такие, как все обычные смертные. Они наделены редким даром, если можно так выразиться, причудливой аномалией – избытком энергии души. И мы открыли способ извлекать этот излишек – и поглощать его. Точнее, Страйт придумал со своими подручными. Их метод, естественно, задокументирован и хранится в наших архивах, но сам я его механику никогда досконально не изучал. Особенно много энергии отдают те, кто имеет болезненную конституцию, ослаблен по той или иной причине, – это я усвоил. От этого они сияют ярче. Именно так это проявляется – в виде некоего сияния. Но сам я не способен его видеть. Да и Страйту это тоже не было дано, хотя он изготовил на заказ специальные приборы. Но мы выяснили, что есть люди, обладающие такой способностью. И научились использовать их. Тебе известно, что некоторые растения, отмирая, дают пышный цвет? Очевидно, чтобы были семена. Чтобы после них что-то осталось. Ну да ладно. В общем, Страйт нанял каких-то специалистов – еще до того, как учредил свою благотворительную организацию. Умно, да? Помнится, на него работал некий опальный медик из Эдинбурга, был усовершенствован некий химический реагент. Вроде смолы. Ее полагалось хранить в специальных сосудах, которые изготовил один мастер из Антверпена. За бешеные деньги, ты даже представить не можешь. При откупоривании флаконов смола эта превращалась в пар.

– Черный воздух, – тихо проронила Октавия. – Дым.

– Черный, да, и ужасно ядовитый. Работать с ним очень трудно. Приходилось все делать очень медленно, иначе эта дрянь испарилась бы раньше, чем мы получили бы, что хотели. Но когда удавалось… боже! Энергия просто вылетала из них, и мы ее вдыхали. После последней – какая-то Фелисити, кажется…

– Хардвик. Фелисити Хардвик.

– Да, точно. Так вот после нее… мой камердинер Маккен едва узнал меня на следующее утро. Сказал, я помолодел на десять лет. На десять лет! Чего не сделаешь ради этого? А если взять кого-то с более ярким свечением, на сколько это продлит жизнь? На двадцать лет? На пятьдесят? На сто? Но потом поднялся шум. Из-за той женщины, будь она проклята. Сука. Разбила флаконы, бросаясь из окна. И уничтожила оставшуюся смолу. Какая-то там белошвейка! А я ведь говорил ему, что это неоправданный риск. Предупреждал. Но он, к сожалению, имел склонность к театральным эффектам, лелеял всякие великие идеи насчет высшего знания. Он не мог просто взять девчонку и сделать свое дело. Ему хотелось обставить это действо как ритуал. Я знал, что в итоге нас это погубит. И сразу понял, что произошло, когда известие настигло нас в Ашенден-хаус…

– Так это был ты. Это ты подсел в его карету. Это тебя я видела.

– Видела, говоришь? Ты верна себе, любопытная кошечка. Ну кто-то должен ведь был взять дело в свои руки и спасти то, что еще можно было спасти. Для начала его требовалось спрятать. Домой ехать нельзя, о том не могло быть и речи. К тому же он давно уже порядком истощил мое терпение, я хотел, чтобы в нужное время он оказался в пределах досягаемости. Но, думаю, у него возникли подозрения. Поразмыслив на досуге, он понял, что поставил меня в затруднительное положение. Мне еще удавалось притворяться, едва-едва, будто я просто веду расследование, но потом произошел этот абсурдный инцидент. Было ясно, что вопросов не избежать, если будет у кого спрашивать. В общем, я оставил его на Гросвенор-кресент под присмотром своего слуги Маккена, но когда вернулся с нашей маленькой вечеринки у миссис Дигби, обнаружил, что он сбежал. Разумеется, я знал, куда он подастся. Извозчик ждал, нужно было решить, куда деть останки того нелепого священника, – во всяком случае, мы думали, что он труп. Я знал, что он приедет сюда – он всегда так делал, – и для моих целей это был идеальный вариант. Однако мне требовалось время, чтобы разобраться со всем этим без лишней суеты. Я решил слить в прессу ложную информацию, и в этом твоя помощь была неоценима. Правда, мне пришлось потратить время на то, чтобы подогреть твой интерес. Я должен был выпестовать тебя, как редкое растение, однако в итоге мои усилия не пропали даром. Страйта никто больше не искал, руки у меня были развязаны. Под занавес он, конечно, подпортил мне удовольствие своим дурацким самоубийством, зато избавил от лишних хлопот.