– Нежная ты моя… Ты никогда не будешь любить меня так же сильно, как я тебя.

Властным движением он заставил ее подняться и вывел из расщелины. Затем соскочил со скалистого выступа и подхватил ее, когда она прыгнула вслед за ним, но не опустил на землю. Лошадь стояла в нескольких шагах. Он донес ее до седла, не забыв поцеловать в последний раз… И тут раздался взрыв смеха.

– Какая прекрасная сцена, – прозвучал жизнерадостный голос маркиза. – И какое красивое бегство! Воистину.

С ружьем в руках он стоял недалеко от них, и его широкий черный плащ развевался на ветру. Прицелившись в них, он преградил им дорогу.

– Отойдите, маркиз! – крикнул Жан. – У вас нет никаких прав на эту женщину. Она свободна…

– Сейчас она вовсе освободится… И навсегда!

– Вы хотите меня убить?

– Я? О нет! Думаю, что в нашем отсталом краю это никому не понравится. Тебя убьет Жером… случайно или по неловкости, как тебе будет угодно! Смотри!

Кучер, которого никто не заметил, тоже был там, он стоял в десятке шагов у подножия каменистого холма, к которому до того прилепился так, чтобы его нельзя было различить. И у него в руках Гортензия заметила ружье, ствол которого поблескивал под лучами луны. Он медленно вскинул его и прицелился. Но на крик Гортензии отозвался резкий свист, и внезапно длинная рыжая тень, метнувшись с каменного выступа, обрушилась на плечи Жерома, который покатился по земле. Раздался выстрел, который отвлек внимание маркиза. Тут в великолепном прыжке его настиг Жан и выхватил ружье.

– Держи его, Светлячок. Но не убивай! А ты, Гортензия, уезжай!..

– Но, Жан.

– Я сказал: уезжай!

Отойдя на три шага, он звонко хлопнул по крупу лошади, которая резко взяла с места в карьер, унося бывшую пленницу по дороге, ведущей в деревню. Та едва удержалась в седле, когда лошадь так внезапно тронулась с места, но, будучи неплохой наездницей, быстро совладала с беспокойным животным, на мгновение придержав его. Обернувшись, она увидела, что ничего не изменилось: Жан держал под прицелом лежавшего на земле маркиза, а чуть далее Жером, в ужасе закрыв руками лицо, распластался на спине под лапами огромного волка, чья разверстая пасть застыла у его горла.

– Я люблю тебя, Жан! – в последний раз выкрикнула Гортензия, и ветер отнес ее голос к волчьему пастырю. В ответ ей прозвучал уже совсем отдаленный крик:

– И я тебя… на всю жизнь! Но спеши же!..

Она отпустила поводья. Лошадь ускорила бег, и башни Лозарга исчезли за поворотом дороги… Начался дождь, холодные капли падали на лицо Гортензии и мешались с ее слезами.

Сен-Манде. Январь 1985 г.