В случае когда штурмовики прикрывались своими истребителями, а это случалось не так часто, как того хотелось бы, истребители сопровождения держались позади на 600–800 м и выше штурмовиков на 200–400 м. Экипажи штурмовиков и истребителей поддерживали в полете главным образом лишь зрительную связь и редко радиосвязь. Поэтому управление истребителями прикрытия в полете и в бою с противником фактически не осуществлялось. Расчет строился на опыте и сообразительности ведущего группы истребителей. Более того, сопровождение получалось в основном только до линии фронта, так как после перехода штурмовиков на бреющий полет прикрывающие истребители, как правило, теряли их из виду на фоне земли. По этой причине, если удар наносился по заранее известной цели, штурмовики и истребители выполняли полет до цели самостоятельно. При этом летящие выше истребители, помимо обеспечения действий штурмовиков от атак истребителей люфтваффе в районе цели, отвлекали внимание немецких зенитчиков, чем давали возможность штурмовикам беспрепятственно нанести бомбоштурмовой удар. Задача прикрытия серьезно осложнялась еще и тем обстоятельством, что на отходе от цели после удара штурмовики сильно растягивались, появлялись отстающие, а при атаке противника штурмовики пытались уйти от опасности за счет скорости. Появлялись разрывы в системе огневой поддержки экипажей. В этих условиях истребители прикрытия, если не были связаны воздушным боем противником, не всегда успевали защитить каждый экипаж. К тому же штурмовики при уходе от цели стремились уйти на низкую высоту и расходились в разные стороны. Надежно прикрыть рассредоточенную группу штурмовиков практически оказывалось невозможным. Сопровождающим истребителям приходилось решать непростую задачу — за кем идти, кого прикрывать. Необходимо учитывать, что истребители прикрытия, «обеспечивая безопасность и сохранность штурмовиков, вынуждены вести воздушный бой в невыгодных для себя условиях рассредоточения по фронту, в глубину и по высоте».

Все эти недочеты в организации совместных действий истребителей и штурмовиков позволяли пилотам люфтваффе атаковать штурмовиков и наносить им удары. Несли потери и сопровождающие их истребители.

К сожалению, при анализе опыта боевого применения штурмовиков вопросам организации взаимодействия между истребителями и сопровождаемыми ими штурмовиками должного внимания со стороны авиационного командования уделено не было. В основном сосредоточились на обсуждении рациональных тактических приемов нанесения ударов штурмовиками и организации радиосвязи между самолетами в группе как залог успеха в бою.

Постановка боевой задачи авиационным соединениям по предвоенным взглядам предусматривалась на этап операции. Однако с началом реальной войны задача им ставилась в лучшем случае на день, а обычно — на вылет.

Для организации взаимодействия авиации с наземными войсками в штабы стрелковых дивизий посылались делегаты связи от авиационных частей и соединений. Обычно это были оставшиеся без самолетов пилоты и штурманы, поскольку боязнь потери управления из-за ненадежной связи не позволяла авиационным командирам покидать районы базирования своих авиачастей и соединений. В задачи делегатов входили: помощь общевойсковым командирам в составлении заявок на применение авиации, сбор данных о воздушной и наземной обстановке и передача их на КП авиационных командиров, а также контроль за обозначением переднего края и наличием средств обозначения в войсках, руководство работой контрольно-пропускного пункта (разворачивались поблизости от КП стрелковой дивизии).

Прибывали делегаты в войска без собственных радиосредств связи, так как авиасоединения штатных средств для организации связи не имели. Поэтому для связи с авиационными штабами они пользовались пунктами управления наземных войск, которые, как известно, в это время использовали главным образом проводные средства связи (телефон, телеграф). По этой причине общеармейские каналы связи были чрезмерно перегружены или же связи вовсе не было. Приходилось передавать донесения направлять через посыльных или самолетами связи У-2, что было небезопасно и ненадежно.

Кроме того, следует учитывать, что продолжительность работы пунктов управления наземных войск из одного района в среднем не превышала 3–4 суток. При этом они перемещались за один раз примерно на 60–80 км и вследствие недостатка средств связи (главным образом радиостанций) на время смены места дислокации связь обычно прерывалась.

Постановка задачи и доведение ее до экипажей происходила примерно следующим образом.

Находящийся при штабе соединения наземных войск авиационный представитель связи совместно с общевойсковыми командирами формировал заявку на применение авиации и направлял ее в штаб армии, где заявка утверждалась и перенаправлялась в штаб ВВС фронта. Непосредственно в штабе ВВС фронта заявка в зависимости от обстановки приобретала форму боевого приказа, частного боевого приказа, боевого распоряжения или частного боевого распоряжения и поступала в штаб авиационного соединения — резервной или ударной авиагруппы или авиадивизии. На основании приказа и распоряжения командир соединения принимал решение, а его штаб разрабатывал приказ или распоряжение, которые по средствам связи (обычно телефон) спускались в штурмовые авиаполки. Таким образом, с момента подачи заявки общевойсковым командиром до получения задачи экипажем могло пройти до 8–12 часов. В результате авиационный удар зачастую наносился тогда, когда нужды в нем уже не было.

После вылета экипажей на задание ими практически уже никто не управлял. Радиосвязь не использовалась, а применение сигнальных полотнищ, выкладываемых на земле в районе контрольно-пропускных пунктов, для целеуказания, разрешения или запрещения выполнения ранее полученного задания, как это предполагалось довоенными уставами, должного эффекта не давало. Более того, в условиях сложной и быстроменяющейся наземной обстановке средства сигнализации и обозначения переднего края, наземными войсками быстро утрачивались, да и пользоваться ими были крайне неудобно вследствие их громоздкости. Поэтому наземные войска при действии нашей авиации по переднему краю могли надеяться лишь на опыт ведущих групп, а те, в свою очередь, дабы не ударить по своим, били по целям на удалении не ближе 1 км от линии боевого соприкосновения. Последнее обстоятельство не позволяло наземным войскам «…в полной мере использовать силу удара авиации».

Другими словами, штурмовая авиация, как и бомбардировочная, практически не оказывала серьезного влияния на ход и исход наземного боя, который характеризовался высокой динамикой и интенсивностью применения огневых средств и бронетанковой техники. При этом решающую роль в успехе действий авиации и наземных войск играла быстрота решений, четкость действий наземных и авиационных штабов и летного состава. Делался правильный вывод, что наиболее целесообразными действиями по войскам противника на поле боя являются массированные удары крупных групп авиации, позволяющие нанести неприятелю серьезный урон при минимальных своих потерях. Между тем в ВВС КА практически не было опыта организации таких авиаударов.

Капитан В. Б. Емельяненко в кабине своей «сотки» с музыкальной эмблемой (в исполнении полкового художника А. Булынденко). Аэродром ст. Тимошевская, август 1943 г.