Давид посмотрел на Сергеева. Тот молчал, хмурился и кусал губу. Потом кивнул. Потом сказал:

— Нет, я сам.

…Это он, каперанг Сергеев Нестор Кронидович, Некрон, бывший начальник контрразведки Флота, теперь исполняющий подобные же функции при Бэре, создал из малоизвестного партизанского командира (да какой он, на хрен, партизан, простой бандит, крышевавший контрабандистов) Чихо-малахольного великого и ужасного Дьявола Чихо, гениального стратега и завоевателя, Аттилу, Александра Великого и Аксак-Темира в одном флаконе, духовного лидера многих миров и прочая, и прочая… Самому Чихо было внушено, что это он самолично обладает сверхъестественным даром завораживать людей, по хитрым каналам запущен был слух вовне, что все дело в таинственном аппарате, обслуживаемом таинственными же людьми, — а на самом деле причина заключалась в специально для этой операции созданном нановирусе, превращающем людей в энтузиастических рабов. Иммунитета, разумеется, не было… За полгода под знамена Чихо встали около миллиона человек, а еще около десяти миллионов оказались неактивированными носителями вируса. Те, кто под знаменами, поспособствовали расшатыванию государственной власти — и, соответственно, тому, что имперцы, воспользовавшись беспределом, по-быстрому нахапали более семидесяти тысяч тех, инфицированных. Теперь, когда возникла прямая угроза проникновения Чихо в туннель и через него на Землю, на Тироне сработала программа дезинтеграции вируса. Через несколько дней здесь не останется и следов от него — в отличие от миров Империи, куда развезли зараженных тиронцев. Из-за большей скученности населения на планетах Империи число зараженных можно оценить на сегодняшний день в пятьдесят-семьдесят миллионов, и число их удваивается каждые два месяца. А там уже есть наши агенты, готовые поднять и развернуть знамена, выкрикнуть лозунги и раздать оружие…

Потом Некрону стали накладывать шины, шевельнули сломанные кости — он вскрикнул и отключился. Его положили на носилки и понесли.

Стриженов трусил по старой дороге во главе основных сил, метрах в ста за авангардом, которому предписало было как бы ротозейничать, а на самом деле особо бдить. А интересно, думал он, что я на самом деле чувствую — не что должен чувствовать по роли и не что получается чувствовать, поскольку разум затуманен, — а там, в глубине… ведь есть же у меня еще глубина? Или уже нет? Нас использовали, да, но на войне всегда кого-то используют… в смысле «тратят». Отчитаться в использованных средствах… около пятисот землян и сколько-то туземцев, кто их считает, туземцев… Как странно складывались линии судьбы — не на ладони, а в пространстве, времени… Мы не рабы! Но кто тогда рабы? И кто тавро нам выжигал на темени? Есть рифмы, от которых не уйти: мессия или миссия народа ведут всегда по крестному пути и превращают в кровь святую воду — ни выпить, ни умыться, ни — свернуть. Где пастырь — там и кнут, и чувство стада. И кто-то пал на жесткую стерню, а кто-то шел — по трупам, вдоль ограды, под нож, на крест иль на святой костер… Не все ль равно — как умирать за веру? И в позвонки врезается топор, горячей кровью окропив химеру… Это он сам переводил и страшно гордился этим переводом, но все равно… написано было на сакральном тиронском, на языке священных книг — там не было, конечно, про крест, крестный путь и мессию, но ведь на то и перевод, чтобы стало понятно другим! — а главное, не подписано. У тиронцев нет великих писателей и поэтов, потому что все, что запечатлено пером на бумаге, навсегда остается анонимным. Это творил народ…

Нас истратили. И их — потратили. Будем надеяться, что те, кто спланировал это и сделал, не продешевили. Потому что если они продешевили…

Он споткнулся и чуть не упал, а потом все-таки упал, потому что началась пальба.

Калифорния. 30. 07. 2015, вечер

— …Действительность, милая барышня, — вещь чрезвычайно неприглядная, — подвел итог старый марцал; звали его Маф, сокращенно от Мафусаил, такое вот абсолютно марцальское имечко. — Она неприглядна, и в ней никто не заботится о том, чтобы вам, или мне, или вот ему — не было обидно. Остались живы, и то хорошо. Обида выветрится, вы уж мне поверьте, я испытывал ее столько раз…

— Да, — сказала Юлька. Ей было дурно, но она старалась держаться прямо.

Маф попал на Землю двести тридцать лет назад. Он не сказал как. Да и вряд ли это было важно. Попал и попал. Со всеми своими дьявольскими умениями обольщать и распоряжаться. И со всякими маленькими приборчиками и инструментиками в жилетных карманах. Первые пятьдесят лет он прожил в Австралии и Новой Зеландии, не проявляя себя особо, — изучал планету пребывания, будучи уверен, что времени у него впереди — вечность. Потом оказалось, что вечность эта сжимается, как шагреневая кожа; в чем именно заключалось это сжатие вечности, он не стал объяснять… Тогда Маф, поездив по разным странам, осел в Северной Америке, найдя ее самой перспективной для своих целей. Достаточно быстро он овладел нехитрыми механизмами тамошнего тайновластия. По его сценарию произошло подавление мятежной Конфедерации и создание нового, невиданного еще на Земле образования, которое очень напоминало классическое государство, но работало на других принципах. Скажем, если обычное государство, какую-нибудь там Англию, Бразилию, Россию или Японию, можно было описать как паровые машины различного класса и разных конструкций, но честно работающие на угле и воде, — то Северо-Американские Соединенные Штаты были тоже сверкающей хромом паровой машиной с пылающей топкой, работающей маслянисто-мощно, временами с шумом выпускающей пар — но на самом-то деле всю работу производил маленький спрятанный внутри масс-конвертор, а котлы и шатуны служили маской, декорацией, дабы не вводить в смущение почтенную публику. Этим масс-конвертором и были Маф и его ближайшее окружение, молодые и чертовски талантливые земляне, — а главным физическим законом стало: любая вещь является тем, чем ее видит большинство населения. Этакое предельное воплощение Платоновых идей. Богатством является самое представление о богатстве. Свободой — представление о свободе. Целью — представление о цели. И так далее. Когда все говорят «халва», не просто становится сладко во рту, а — появляется халва. Много халвы. Тем или другим путем…

Маф затевал войны и революции, зная, что войны развивают технологию, а революции устраняют опасных конкурентов. Он поощрял врагов и предавал союзников — часто только для того, чтобы избежать паузы, передышки, остановки. Все летело в конвертор, все сгорало на благо. Он подозревал, он предвидел, он знал, что открытое вторжение Империи неминуемо, и хотел подготовиться к встрече врага.

Он почти успел. Америка стала непобедимым монстром. Еще бы лет десять, еще несколько шажков по пути технологической эволюции, и все: был бы создан щит, который Империи не пробить. Компьютеры на квазиживых нейронах не боялись бы хроносдвига… Но «почти успел» — это в практическом смысле то же самое, что «и не начинал».

И тут появились другие марцалы. Маф перестал быть потаенным центром мира. Таких центров стало великое множество. И, естественно, мир покатился в тартарары, все набирая скорость…

Что интересно: новые хозяева планеты в своем нарциссизме в упор не замечали Мафа. Не видели его, понятно? Не понимали, кто он и откуда. И не понимают до сих пор.