Прежде чем кто-либо из мужчин успел определить дальнейшее направление, мисс Темпл ускорила шаг и вышла вперед, так что они были вынуждены следовать за ней. Они завернули за угол на еще один широкий проспект — Риджентс-Гейт, где впереди мисс Темпл увидела знакомые маркизы на окнах. Она повела их туда — у нее возникла идея.

— Куда вы идете? — грубовато спросил Чань.

— Мы должны выработать стратегию, — ответила мисс Темпл. — На улице мы не сможем это сделать. Не сможем и в кафе — мы привлечем к себе внимание…

— Может быть, в отдельном кабинете… — предложил Свенсон.

— Тогда пересудов будет еще больше, — оборвала его мисс Темпл. — Но есть одно место, где на нашу странную маленькую компанию никто не обратит внимания.

— Какое место? — подозрительно спросил Чань. Она улыбнулась собственной сообразительности.

— Это художественная галерея.

* * *

В галерее выставлялся некто Файляндт, художник родом откуда-то из-под Вены; Роджер как-то раз пригласил ее посмотреть работы этого живописца, оказывая услугу заезжим австрийским банкирам. Мисс Темпл единственная из посетителей обращала внимание на картины, которые произвели на нее неприятное впечатление, поскольку манера этого художника показалась ей напыщенной. Все остальные на картины и не взглянули, предпочитая попивать шнапс и беседовать о пошлинах и тарифах, о чем, впрочем, и предупреждал ее Роджер. Рассудив, что с галереей ничего не случится, если в нее заглянут новые столь же невнимательные к искусству посетители, она потащила Свенсона и Чаня в передний холл, чтобы побеседовать со смотрителем галереи. Она объяснила ему вполголоса, что приходила в составе австрийской делегации, а теперь привела представителя Макленбургского двора, который ищет свадебный подарок для принца — человека весьма разборчивого, — смотритель наверняка должен был слышать о предстоящей свадьбе? Тот с важным видом утвердительно кивнул, скользнул взглядом по Чаню, и мисс Темпл тактично сообщила, что второй ее попутчик тоже художник, и на него искусство мистера Файляндта производит большое впечатление. Смотритель сочувственно кивнул и провел их в главный зал, деликатно сунув в руки доктора Свенсона каталог с названиями и ценами.

Картины были такими, какими она их запомнила: большие мрачные полотна, написанные маслом и изображающие чуть ли не в нарочито неприличной манере моменты сомнения и искушения из жизней святых, каждый из которых был выбран по причине их — моментов — абсолютно непристойного характера. И в самом деле, без определяющего контекста каждой композиции с единственной фигурой, осененной нимбом, все это собрание картин выглядело совершенно по-декадентски. Если мисс Темпл понимала, что художник использовал ореол святости, чтобы удовлетворить свою склонность к извращениям, то она вовсе не была уверена, что автору удалось добиться желанного для него правдоподобия. И в самом деле, когда она впервые увидела эти картины, придя сюда в толпе важничающих финансистов, смятение у нее вызвали не бесстыдство и похоть, а, напротив, сомнительная слабость добродетели, практическое ее отсутствие. Мисс Темпл увела своих спутников подальше от смотрителя.

* * *

— Боже милостивый, — прошептал доктор Свенсон. Он разглядывал маленькую карточку сбоку от крупного полотна, фигуры с которого будто соскальзывали в окружающее пространство. — «Святая Ровена и викинги», — прочел он и перевел взгляд на лицо, о котором с натяжкой можно было сказать, что оно светится религиозным рвением. — Боже милостивый!

Чань хранил молчание, но был поражен в не меньшей мере, хотя выражение его глаз оставалось непроницаемым за темными стеклами очков. Мисс Темпл начала вполголоса, чтобы не привлекать внимания смотрителя:

— Ну вот… теперь мы можем поговорить без опаски…

— «Блаженная стойкость святого Джаспера», — прочел доктор, обводя взглядом картину на противоположной стене. — Это что — свиные рыла?

Мисс Темпл откашлялась. Они, чуть сконфуженные, повернулись к ней.

— Боже милостивый, мисс Темпл, — сказал Свенсон, — неужели эти картины не ужасают вас?

— По правде говоря, ужасают. Но я их уже видела. Я подумала, что уж если все мы видели синие карточки, то сможем вынести и эти картины.

— Да… да, я согласен, — сказал Свенсон, который смутился еще больше. — Галерея явно пуста.

Чань не высказал никакого мнения относительно этого места и картин мистера Файляндта, он только улыбнулся довольно кровожадной улыбкой.

— Что касается меня… — начала мисс Темпл. — Вы ведь видели синие карточки, Кардинал?

— Видел. — В его взгляде и в самом деле было что-то зловещее.

— Та, на которой Роджер Баскомб… и я… — Она замолчала, наморщила лоб, собираясь с мыслями — слишком много их теснилось в ее черепной коробке. — Я пытаюсь решить, в каком направлении нам теперь следует приложить наши усилия и, самое главное, лучше ли нам оставаться вместе или мы сможем добиться большего, действуя поодиночке?

— Вы говорили о карточке, — напомнил ей Чань.

— Потому что на ней загородный дом дядюшки Роджера, лорда Тарра, и еще какой-то карьер…

— Постойте-постойте, — перебил ее Свенсон. — Франсис Ксонк говорил о полученном Баскомбом наследстве… он упоминал некое вещество, которое называл «синей глиной» — вы о ней слышали?

Она отрицательно покачала головой. Чань пожал плечами.

— Я тоже не слышал, — продолжил Свенсон. — Но он намекал, что Баскомб скоро станет владельцем крупного месторождения этой глины. Это наверняка тот самый карьер, и карьер этот наверняка находится на земле его дядюшки.

— На его земле, — поправил его Чань.

Свенсон кивнул.

— И я думаю, эта глина необходима для их стекла!

— Из-за этого и убили лорда Тарра, — сказал Чань. — Из-за этого они и выбрали Баскомба. Они склоняют его на свою сторону, и таким образом глина оказывается в их руках.

В голове у мисс Темпл все вдруг связалось воедино… несколько слов, сказанных Граббе о полезности титула для честолюбивого человека, обольстительное общество женщины вроде графини или даже — она разочарованно вздохнула — миссис Марчмур, сигары, бренди, развлечения с привлекательным повесой вроде Франсиса Ксонка. Имел ли Роджер, спрашивала она себя, истинное представление о ценности этой синей глины, или же его сотрудничество было куплено задешево — как у дикаря-индейца за пригоршню бус? Но потом она вспомнила, что и на Роджере были алые шрамы. Сумел ли он хотя бы сохранить здравый смысл или Процесс превратил его в раба?

— В конечном счете он всего лишь пешка… — прошептала она.

— Я готов держать пари, что каждый самодовольный член этой клики считает всех остальных пешками, — хохотнул Чань. — Я бы не стал так уж выделять нашего беднягу Баскомба.

— Верно, — сказала мисс Темпл. — Вы абсолютно правы. Я уверена, он всего лишь такой же, как они. — Она движением плеч подавила сочувственную нотку в голосе. — Но вопрос пока остается без ответа: следует ли нам сосредоточить наши усилия на Тарр-Манор?