— Мне тоже нужно! — закричал Фенолио. Он, наверное, хотел попробовать всё-таки удержать Мегги, но часовой захлопнул дверь у него перед носом.

— По очереди! — рявкнул он на старика. — А если не можешь терпеть, пописай в окошко.

Не расставаясь с газетой, он повёл Мегги в туалет. По дороге он прихлопнул ещё трёх мошек и мотылька, безостановочно метавшегося между голых стен. Наконец он отворил дверь, последнюю перед лестницей. «Всего несколько шагов! — думала Мегги. — Вниз по ступенькам я наверняка бегаю быстрее его».

— Мегги, прошу тебя, выбрось из головы эту затею с побегом, — успел прошептать ей на ухо Фенолио. — Ты заблудишься. Там же ни души на много километров в округе! Отец высек бы тебя, если бы знал, что ты задумала.

«Нет, не высек бы», — подумала Мегги. Но, оказавшись одна в закутке с унитазом и ведром, она почти потеряла присутствие духа. Снаружи было так темно, ужасно темно. И до входной двери дома Каприкорна было не близко.

— Я должна попытаться, — шептала она, открывая дверь. — Я должна!

Часовой догнал её уже на пятой ступеньке. Он тащил её по коридору, как мешок.

— В следующий раз я отведу тебя к шефу, — сказал он, вталкивая её обратно в комнату. — И он тебя хорошенько накажет.

Целых полчаса она молча всхлипывала, а Фенолио с несчастным видом сидел рядом с ней и смотрел в пространство.

— Всё в порядке! — повторял он, но, конечно, всё было совсем не в порядке.

— У нас даже лампы нет! — прорыдала она наконец. — И книжки они тоже у меня отобрали.

В ответ на это Фенолио пошарил у себя под подушкой и бросил ей на колени карманный фонарик.

— Я нашёл его у себя под матрацем, — сказал он. — Там лежало ещё несколько книжек. Похоже, кто-то их там припрятал.

Дариус, чтец. Мегги хорошо помнила, как невысокий, худой человек торопливо шагал по церкви со стопкой книг. Конечно, это был его фонарик. Сколько же времени держал его Каприкорн взаперти в этой неприютной комнатушке?

— В шкафу лежало ещё шерстяное одеяло, я положил его к тебе на верхнюю кровать, — прошептал Фенолио. — Мне туда не залезть. Я попробовал, но кровать закачалась, как корабль в бурю.

— Я все равно больше люблю спать наверху. Мегги утёрла лицо рукавом. Плакать ей расхотелось. Толку от этого всё равно не было.

Вместе с одеялом Фенолио положил ей на матрац и книги Дариуса. Мегги аккуратно разложила их перед собой. В основном это были взрослые книги: до дыр зачитанный детектив, книга о змеях, книга об Александре Македонском, «Одиссея». Из детских книг тут были только сборник сказок и «Питер Пэн», но «Питера Пэна» она читала уже раз десять.

Снаружи часовой все хлопал своей газетой, а внизу беспокойно ворочался на узкой постели Фенолио. Мегги чувствовала, что уснуть ей не удастся. Даже и пробовать не стоит. Она вновь оглядела чужие книги. Как запертые двери. В которую войти? За какой она сможет забыть обо всём: о Басте и Каприкорне, о «Чернильном сердце», о себе — попросту обо всём? Она отодвинула в сторону детектив, потом книгу об Александре Македонском, поколебалась мгновение — и взялась за «Одиссею». Томик был затрёпан, Дариус, видимо, очень любил эту книгу. Он даже подчеркнул некоторые строки, одну так сильно, что карандаш едва не разорвал бумагу: «Не уберёг он, однако, товарищей, как ни старался».

Мегги нерешительно листала истёртые страницы, потом закрыла книгу и отложила её. Нет. Эту историю она знала достаточно хорошо, и все эти герои почти так же её пугали, как люди Каприкорна. Она утёрла слезу со щеки и провела рукой по другим книгам. Сказки. Она не больно-то любила сказки, но книга была очень красивая. Страницы хрустели, когда Мегги их перелистывала. Они были тонкие, как калька, и покрыты крошечными буквами. Там были чудесные картинки с карликами и феями, а в сказках говорилось о могучих, огромных, сильных, как медведи, и даже бессмертных существах, но все они были коварны: великаны пожирали людей, карлики были жадны до золота, а феи злы и мстительны. Нет. Мегги навела фонарик на последнюю книжку. «Питер Пэн».

Фея там тоже была не особенно симпатичная, но мир, ожидавший девочку под обложкой, был ей хорошо знаком. Пожалуй, в такую тёмную ночь это было самое подходящее. За окном ухнула сова, и снова стало совсем тихо. Фенолио пробормотал что-то во сне и стал похрапывать. Мегги залезла под колючее одеяло, вытащила из рюкзака свитер Мо и сунула под голову.

— Пожалуйста! — шептала она, открывая книгу. — Пожалуйста, унеси меня подальше отсюда, всего на часок-другой, но, пожалуйста, подальше отсюда.

Снаружи часовой бурчал что-то себе под нос. Наверное, ему было скучно. Он ходил взад-вперёд перед запертой дверью, и деревянный пол скрипел под его шагами.

— Подальше отсюда! — шептала Мегги. — Унеси меня отсюда! Пожалуйста!

Она водила пальцем по строчкам, по грубой, шершавой бумаге, следила глазами за буквами, уводившими в другую страну, не такую жаркую, в другое время, в дом без запертых дверей и без людей в чёрных куртках. «Минуту спустя после того, как фея появилась в детской, маленькие звёздочки разом подули на окно, оно растворилось (Мегги так и слышала, как оно скрипнуло), и в комнату влетел Питер. Ровно половину пути к дому Дарлингов он нёс Динь-Динь на руках, поэтому он был весь обсыпан пыльцой, которой обычно посыпают себя феи».[11]

«Феи… — подумала Мегги. — Не удивительно, что Сажерук скучает по феям». Но об этом сейчас не следовало думать. Она не хотела думать о Сажеруке. Ей нужно было сосредоточиться только на Динь-Динь, Питере и Венди, мирно лежавшей в кровати и не подозревавшей пока о странном мальчике в одежде из листьев и паутины, залетевшем в её комнату. «Динь-Динь, — позвал он тихонько после того, как убедился, что ребята спят. — Динь, где ты?» Динь-Динь сидела в кувшине, и, надо сказать, ей это очень нравилось, потому что до сих пор ей никогда не приходилось попадать в кувшин с водой». Динь-Динь… Мегги ещё дважды прошептала её имя, ей всегда нравилось его выговаривать: вначале язык легонько цокал о передние зубы, а мягкое «н» на конце было нежным, как поцелуй. «Да вылезай ты из этого кувшина! Лучше скажи: ты нашла, куда они девали мою тень?» В ответ раздался нежный звон, как будто кто-то зазвонил в маленькие золотые колокольчики. Так говорят феи. Это их язык. Он такой тихий, что обычно ребята его не слышат».

«Вот умела бы я летать, как Динь-Динь, — думала Мегги. — Я бы тогда могла просто вскарабкаться на подоконник и улететь отсюда. И мне бы не надо было бояться змей, и я отыскала бы Мо прежде, чем он сюда придёт. Он, наверное, не может найти дорогу. Да. Конечно. А вдруг с ним что-нибудь случилось?..» Мегги мотнула головой, будто вытряхивая без разрешения забравшиеся мысли. «Динь-Динь сказала, что тень спрятана в большой коробке. Она имела в виду комод. Питер подскочил к комоду, выдвинул один за другим все ящики и вышвырнул их содержимое на… (Мегги замерла. В комнате появилось пятнышко света. Она выключила фонарик, но огонёк не исчез.) … в тысячу раз ярче ночников. Но если он остановится хоть на мгновение, вы увидите, что это…» Она не дочитала. Она только следила глазами за огоньком, который как сумасшедший метался по комнате, гораздо быстрее, чем светлячки, и намного больше.