— Вы сказали, что будете свободны в семь. А на мой вопрос, какое место вы бы выбрали, вы ответили: ресторан «Прага». Ну как вам это?

— Потрясающе! А что было потом?

— А потом? — он вспомнил Кароля, с «розочкой» в руках, ощущение острого стекла на своем горле и озабоченно произнес: — Давайте вернемся к этому после?

Кристина заметила перемену в его голосе, ей очень хотелось узнать, чем же закончился сон Николая, но она кивнула и, мягко направляемая его рукой, пошла к выходу.

Так они и шли, думая каждый о своем. Предупредительный служащий в фирменной ливрее распахнул перед ними дверь и вежливо улыбнулся, слегка склонив голову. Они прошли мимо, даже не заметив его услужливости. Солнце уже ушло за горизонт, и на темном небе повисла зарница городской иллюминации.

Николай Иванович исподволь рассматривал идущую так близко женщину. Ноздри его щекотал тонкий аромат духов, а по лицу то и дело блуждали мягкие светлые прядки ее волос. Он думал о том, что вот в первый раз после смерти жены его по-настоящему с неодолимой силой тянет к женщине.

Он хотел прижать ее хрупкое тело к своей сильной груди, запустить пальцы в ее шелковистые волосы, уткнуться в них лицом, обнять и баюкать ее, словно ребенка. Шептать ей нежные слова, ласковые и вместе с тем глупые, ничего не значащие, но такие сладкие и жаркие. Наваждение… Николай Иванович даже зажмурился.

Они прошли мимо уличных музыкантов, торговцев цветами и мороженым, мимо гуляющей группы молодежи и вышли к «Смоленскому» гастроному.

— Я хочу домой, — попросила Кристина. — Проводите меня.

— Конечно, — согласился он. — Конечно, вы, наверное, устали и вам наскучило мое общество. Я совершенно не умею вести себя с женщинами. Я не умею развлекать их…

— А мы ведь так и не поговорили о деле, — тихо сказала Кристина.

Николай Иванович улыбнулся.

— Во всяком случае, у меня будет повод позвонить вам и назначить еще одну встречу.

— Вот мы и дома, — сказала Кристина.

— Так близко? — Он поднял глаза на окна и повернул голову в сторону своего дома. Его не было видно, но до него всего-то каких-нибудь двадцать минут ходьбы. — Мы почти соседи… Жаль…

— Что жаль? — спросила она, настороженно взглянув в его темные узкие точечки зрачков.

— Жаль, что мы пришли так быстро. Я доведу вас до дверей? Если это не будет для вас…

— Не будет, — быстро ответила Кристина, словно боялась передумать. Боже мой, она весь день не могла думать ни о чем ином, кроме этого мужчины, и сейчас он повернется и так просто уйдет от нее, снова оставив ее в невообразимом волнении. — Проводите, — попросила она и, смутившись, неопределенно пожала плечами.

Лифт рывками поднял их на нужный этаж, и, выходя из кабины, Кристина спросила:

— Вам хочется войти, не так ли?

— Вы угадали, хотя это, видимо, было нетрудно сделать.

Она внимательно посмотрела на Николая Ивановича, пытаясь отыскать в его глазах ответ на свой незаданный вопрос, и, повернувшись к двери, достала из сумочки ключи от квартиры.

— Прошу вас.

— Он вошел следом за нею в темную прихожую и, пока Кристина искала выключатель, прикрыл за своей спиной дверь. Раздался легкий щелчок перегоревшей лампочки, и в ту же минуту она почувствовала на своих ослепших от яркой вспышки глазах его губы.

«Стрела» действительно неслась стрелой по пути в Петербург. Дорогой Артур читал «Уиллиса» Джойса в оригинале (поспорил с друзьями, что сумеет одолеть его до конца), а Кароль фон Зиндер спал. Ему снилось что-то необыкновенное, по лицу скользила слащавая улыбочка, а губы слюняво причмокивали, как у младенца, у которого только что отобрали пустышку. Казалось, он вот-вот на освободившееся во рту место пристроит палец.

Артур достал пару бутылок пива. Открыл одну из них и прислонился к столику. За окном мелькали картины среднерусской полосы. Артур смотрел на сменяющиеся пейзажи городов, деревень, обширных полей и перелесков. «Бескрайняя страна, — думал он. — Могла бы сейчас быть частью Германии. Богатой и мощной державой».

Уж его-то правители наверняка придумали бы, что с ней делать, а вот русские… Разгильдяи. Шалопаи, да и только! Артур улыбнулся от удовольствия. Удовольствие заключалось не в самой мысли, она была далеко не новой и даже банальной, а от чувства радости и наслаждения игрой словом.

Он поднял голову и стал наблюдать за плывущими белыми кружевными облаками. И все это могло бы сейчас называться его родиной. В школах изучали бы немецкий язык, и ему не пришлось бы заботиться о знании русского. Хотя… Разве знание такого красивого и интересного языка повредило ему? Ничуть! А какие здесь девочки! Ах, какие девочки! В Германии у него почти не было подружек, здесь же, с какой из них он ни заговорил бы, они просто готовы из кожи вон вывернуться, лишь бы завоевать его расположение.

Артур отхлебнул из бутылки и посмотрел на отца. Он во многом понимал отца, и даже когда однажды застал его с одной русской девицей в положении, весьма откровенно свидетельствующем об их контакте, более тесном, нежели деловые отношения, то и тогда готов был простить ему многое. Многое, только не такое отношение к матери. Порой Артур презирал отца за его непомерно завышенные амбиции, порой даже ненавидел, и всегда понимал, что мама во сто крат чище и светлее его. А что касается семейного бизнеса, то отец давно перестал выполнять свои изначальные функции главы фирмы.

Поезд спешил в царство белых ночей. Артур снова отхлебнул из бутылки и стал будить отца.

С вокзала они сразу же позвонили в один из номеров «Англетера», где остановились Эберты, и договорились встретиться через час в ресторане отеля.

За те месяцы, что они не виделись, глава семьи — Эберт-старший отрастил рыжую бороду и в связи с этим очень изменился. Он стал похожим на смешного гнома: круглое личико, бородка, синие большие глаза, вот только колпака недоставало. Артуру даже показалось, что он уменьшился в росте. Хотя сам Андреас считал, что борода сделала его старше и солиднее. Зато жена его — красавица Хелен сбросила лишний вес и заметно постройнела, похорошела и посвежела. Словно сошла с обложки модного женского журнала. Она так и осталась смешливой говорушкой и первое, что она сделала при встрече, это шлепнула Артура по попке и весело заявила:

— Тебе уже кто-нибудь говорил, что у тебя потрясающе красивые ягодицы?

— Хелен, он же еще ребенок, — состроил строгую мину ее муж, а Хелен, ничуть не смущаясь, возразила:

— Ты был таким же «ребенком», когда впервые соблазнил меня. Ну-ка вспомни! И ты тогда любил напускать на себя очень важный и напыщенный вид, словно ты президент Соединенных Штатов Америки, случайно оказавшийся в нашей провинции.

Все рассмеялись. Андреас громче всех. Борода его при этом забавно дергалась и искрилась медным цветом.