В доме французских археологов состоялось совещание, в ходе которого было принято решение о дальнейших раскопках. Эмиль Туссен тем временем взял себя в руки, вновь став решительным и непреклонным. Он настаивал на том, чтобы оставить труп Курсье на месте и считать его пропавшим без вести. Все остальное, по его мнению, могло привести к нежелательным осложнениям.

Оба профессора выразили по этому поводу решительный протест, да и консул Закс-Вилат не был в восторге от такого плана: официальное заявление о пропаже переполошило бы чиновников. Разумеется, пресса заинтересуется, при каких обстоятельствах произошел несчастный случай.

Все это угрожало секретности их задания.

Наконец все согласились с предложением консула откопать тело Курсье во время тайной операции, потом перевезти на автомобиле скорой помощи французской миссии в Александрию и там уже сделать официальное заявление о смерти. Ну а потом отправить тело и свидетельство о смерти ближайшим кораблем в Марсель. Всю акцию, включая «эксгумацию» тела из склепа и погрузку его на корабль, нужно было детально спланировать и провести в течение восемнадцати часов.

Туссен взялся за выполнение этого плана.

Ближайший корабль под названием «Фратернит» причаливал вечером через два дня, поэтому откопать останки Курсье нужно было следующей ночью. Домкраты и рычаги стояли уже наготове. Туссен и Д’Ормессон вызвались выполнить опасное задание.

Через час после захода солнца они отправились в путь.

Равнина Саккары погрузилась в тишину и спокойствие; хотя темное звездное небо обещало долгожданную прохладу, нагретый жарким солнцем песок пустыни все еще источал тепло. Необходимый инструмент, лампы и складные носилки из парусины ученые погрузили на двух ослов, которые были в их распоряжении. Под предлогом доставки больного в полночь должна была прибыть санитарная машина. До осуществления задуманного оставалось целых три часа.

Закс-Вилат дежурил у входа в гробницу, Миллекан вернулся в дом археологов. Если случится что-то непредвиденное и нужно будет срочно прекратить спасательные работы, они договорились, что подадут световой сигнал.

Эмиль Туссен решился первым спуститься в гробницу — пока без инструмента, вооружившись одной лампой. Д’Ормессон спустил вниз оба домкрата и рычаги на канате. Потом спустился сам. Он дрожал всем телом — профессор-аристократ не привык к подобным переделкам. Очевидно, для него это было чрезвычайно необычным заданием, которое вывело его из душевного равновесия.

— Дружище, да вы дрожите как осиновый лист! — воскликнул Туссен, когда профессор спустился к нему.

— Не обращайте внимания, — с напускной бодростью ответить Д’Ормессон, — я ведь такое проделываю не каждый день.

— Самое сложное еще впереди.

Д’Ормессон попытался сориентироваться. Низкий лаз, по которому можно было пробраться только на четвереньках, выглядел устрашающе. Еще немного, и профессор наотрез отказался бы лезть туда, если бы Туссен, не тратя попусту слов и времени, не согнулся и не исчез под разломанными каменными плитами. Д’Ормессону ничего другого не оставалось, как последовать за ним.

Д’Ормессон глубоко вздохнул, опустился на колени и пополз за Туссеном. Узкий проход длиной в шесть или семь метров мог завалиться в любой момент, и под проломленными плитами профессору эти метры показались бесконечными. Д’Ормессон вдруг подумал: «Как же протащить тело Курсье по такому узкому проходу?» Он как раз добрался до конца коридора, когда Туссен, поднявшись на ноги, громко вскрикнул. Туссен что-то говорил, но Д’Ормессон не мог разобрать ни слова. Сначала он думал, что Туссен просто поранился осколком камня. Но тот стоял совершенно неподвижно, держал лампу в вытянутой руке и с ужасом смотрел на пол.

— Эй, что там случилось? — Д’Ормессон встряхнул Туссена обеими руками.

Тот лишь молча указал на каменную плиту перед собой.

— Да что стряслось? Ради всего святого, Туссен, что произошло?

Профессор еще никогда не видел этого закаленного человека, привыкшего к любым передрягам, в таком состоянии.

— Курсье… — пробормотал Туссен, — он исчез.

— Что значит «исчез»? Может, вы хотите сказать, что он воскрес из мертвых, как Господь наш Иисус?

— Я не знаю, — тихо ответил Туссен.

— Вы шутите, Туссен?!

— Нет! — разъяренно вскрикнул тот, схватил Д’Ормессона за воротник и нагнул. — Вот, посмотрите! Из-под этого камня торчала рука. Я ее видел собственными глазами. Поймите же наконец, что плита поднята, а Курсье исчез. Пропал!

Д’Ормессон посветил фонарем в пространство под плитой, потом медленно повернулся вокруг своей оси. Луч скользнул по растрескавшимся камням и осветил лицо Туссена. Тот прикрыл глаза от слепящего света.

— Эй, что это значит? Вы с ума сошли, Д’Ормессон?

Профессор опустил фонарь, и на лицо Туссена упали таинственные тени. Так они стояли друг перед другом некоторое время и молчали.

— Я понимаю, о чем вы сейчас думаете, — после довольно продолжительной паузы начал Туссен. Он беспомощно смотрел на каменную плиту.

Д’Ормессон с возмущением махнул рукой.

— Я бы сказал, что вы как минимум должны объяснить нам сложившуюся ситуацию.

— Что еще за объяснения? — вспылил Туссен. — Я сам себе ее не могу объяснить! Я понимаю, что вы сейчас сомневаетесь, в здравом ли я уме. Но клянусь вам, я собственными глазами видел: рука Курсье торчала из-под этого камня. Вот здесь… — Туссен поставил лампу на пол. — Вот это темное пятно — кровь. А вот и след, как будто кто-то что-то тащил. Может быть, теперь вы мне поверите?

Д’Ормессон наклонился. Сомнений не было, на передней части каменной плиты действительно виднелось большое темное пятно, и при детальном рассмотрении можно было различить покрытую пылью кровь.

Д’Ормессон поднялся, задумчиво потер лоб и сказал:

— Ну хорошо, Туссен. Предположим, вы и в самом деле видели тело Курсье здесь, внизу. Тогда, позвольте заметить, вы тем более должны объясниться.

— Да какие к черту объяснения?! Я сам не знаю, что и думать. Курсье никак не мог освободиться самостоятельно. Кроме того, он был мертв. Мертв, мертв, мертв! — Туссен кричал на Д’Ормессона, так что, казалось, дрожали стены. Потом он тщательно осмотрел каждый угол и только покачал головой.

Было непросто объяснить ситуацию консулу Закс-Вилату. Тот рассмеялся, когда сообщили, что тело Курсье пропало. Он посчитал это шуткой, и Д’Ормессону с Туссеном пришлось применить все свое искусство убеждения, чтобы консул поверил в это. С виду аристократичный и учтивый, консул выкрикивал такие проклятия, что профессор, стойкий от природы человек, стал взволнованно ходить туда-сюда перед провалившимся входом в гробницу.

— Вы вообще понимаете, что это значит? — шипел консул, глядя куда-то в ночь. — За нашей работой уже давно наблюдают. Но и это еще не все! Возможно, Курсье работал на конкурента.