Лестница, вившаяся вокруг колонны, привела ее в комнату наверху: размеры этого помещения были рассчитаны на человека, а декор оказался не таким причудливым. Это был центральный зал, по которому были разбросаны остатки рухнувшей и не поддающейся опознанию мебели. Потолок мягко сиял, заливая комнату мягким светом. Единственное окно выходило на площадь Драконов. Тимара потратила несколько секунд на то, чтобы просто смотреть в него. Рапскаль был прав. Что бы Синтара ни сделала для того, чтобы осветить это здание, этот процесс распространился дальше. Окна соседних зданий сияли светом, и по всему городу пробудились какие-то строения. Некоторые были очерчены светом, хотя их окна оставались темными. Может, Старшие использовали свет в качестве украшения точно так же, как в других городах используются краски или резное дерево? Какие-то здания светились даже совсем далеко, даже у скал на дальнем краю города. Свет горел так, словно там находились люди. Это зрелище одновременно поднимало настроение и пугало.

– Я же тебе говорил! Этот город не умер. Он ждет нас, драконов и Старших, чтобы мы его разбудили и вернули к жизни.

Рапскаль неслышно поднялся по лестнице и теперь стоял позади нее.

– Может быть, – согласилась Тимара и, повернувшись, пошла за начавшим обследовать остальные помещения юношей.

Он подошел к высокой двери. Она была из дерева, но ее украшали металлические накладки с вычеканенными на них изображениями. Возможно, она уцелела именно поэтому. Открыв ее, он вслух поинтересовался:

– Куда она ведет?

Тимара следом за ним вышла в широкий коридор. По обеим его сторонам были расположены двери, похожие на ту, которую он только что открыл.

– Они заперты? – поинтересовался Рапскаль и толкнул одну из них.

Створка бесшумно открылась, и он остановился на пороге.

– Что за ней? – спросила Тимара, поспешно догоняя его.

– Чья-то комната, – ответил он, но по-прежнему не спешил входить.

Тимара поднялась на цыпочки и заглянула ему через плечо. Действительно, чья-то комната. Множество виденных ею в Кельсингре домов пустовали, словно обитатели сложили вещи и уехали, а в других обнаруживались только щепки и обломки мебели. Здесь все было по-другому. Тут оказались секретер и стул, из темного дерева, но покрытые чем-то очень блестящим и с цветными вставками. Один раз она видела крошечную и очень дорогую шкатулку из Трехога, которая имела такую же отделку. Высокий стеллаж в углу был таким же, как и секретер, а на нем стояли сосуды из стекла и керамики, большинство – синие, но некоторые для контраста оранжевые и серебряные.

– Смотри! Кровать из камня. Кому нужна каменная кровать?

Рапскаль смело зашел в комнату, и Тимара робко последовала за ним. Она чувствовала себя здесь незваной гостьей, словно узкая дверь в противоположной стене могла в любой момент открыться, и появившийся оттуда хозяин комнаты будет возмущенно осведомляться, что они здесь делают. Она прошла к стеллажу, и обнаружила гребень и щетку для волос, словно сделанные из стекла. Она ткнула пальцем в иголочки щетки – они оказались жесткими.

– Я это беру! – услышала она собственные слова.

Прозвучавшая в ее голосе жадность поразила ее саму, но нормальной щетки для волос у нее не было с тех пор, как ее вещи потерялись при разливе реки несколько месяцев назад.

Плоский предмет, лежавший на секретере, был похож на книгу, но когда она его открыла, он развернулся на три зеркальные пластинки, гибко скрепленные друг с другом. Тимара посмотрелась в них – и не смогла отвести взгляда. Неужели это она? Неужели Синтара настолько сильно ее изменила?

Исчезла девочка, «измененная Дождевыми чащобами». На нее смотрела Старшая с узким лицом, черты которого подчеркивали красивые синие чешуйки. В проборе ее влажных волос, гладких и черных, тоже видна была мелкая синяя чешуя. Она подняла руку, чтобы прикоснуться к своему лицу, убедиться в том, что это действительно ее собственное отражение – и была потрясена густо-синим цветом своих когтей и серебряному узору, который подобно плетям дикой лозы бежал по тыльной стороне кисти от кончика каждого пальца и уходил к локтю. Она была уверена в том, что до купания в ванне ничего этого не было.

Она все еще взирала на себя, когда ее отвлек Рапскаль.

– Тебе еще больше понравится то, что оказалось вон там. Девичья одежда. Вещи Старших, как то платье, что у Элис. Красивые. Серебряные, синие и зеленые, твои цвета. И туфельки из такого же материала, только более плотного.

– Дай посмотреть! – потребовала она.

Он повернулся к ней от полок, оказавшихся за узкой дверью, расправляя в руках мерцающий наряд, зеленый и синий. У Тимары быстро забилось сердце.

Рапскаль широко ей улыбался.

– Тут их масса. Ты сможешь поделиться. Если они придутся кому-нибудь впору.

Она пролезла мимо него, запуская пальцы в стопку сложенной одежды. Серебряная, как быстрая река, зеленая… зеленее Фенте. Синяя, как Синтара. Она задохнулась от радостного волнения.

– Эй! Обернись назад! – потребовал Рапскаль.

Она послушалась и обнаружила, что он поднес к ней развернутое зеркало.

– Как тебе нравятся твои крылья? – спросил он, и замолчал, увидев отразившееся на ее лице потрясение.

Слезы навернулись у нее на глаза, губы задрожали. Она не могла говорить.

– Они тебе не нравятся? – возмутился он изумленно.

Тимара была потрясена еще сильнее, чем он.

– Рапскаль! Я красивая!

– Так я же тебе говорил! – теперь он был явно обижен тем, что она усомнилась в его искренности.

Вернувшись к секретеру, Рапскаль положил зеркало обратно. Он посмотрел на Тимару, и тут же отвел взгляд, словно ему рядом с ней вдруг стало неуютно. Чтобы чем-то заняться, он прошел к каменной кровати.

– Странно, – проговорил он и сел на нее, и тут же с испуганным криком вскочил. – Она меня схватила! – воскликнул он.

Они оба изумленно взирали на тающий отпечаток его задницы. Прямо у них на глазах поверхность кровати снова становилась ровной и пустой. Он осторожно положил на нее руку и надавил. Его рука чуть погрузилась внутрь.

– Выглядит как камень, но становится мягкой, когда надавишь. И она теплая. – Он сел, а потом откинулся на спину. – Клянусь милосердием Са! Я никогда на таком не спал. Подойди, пощупай.

Она надавила на кровать рукой, потом осторожно присела на нее. Кровать послушно меняла форму, чтобы ей было удобно.

– Приляг! Это надо почувствовать! – сказал он и пододвинулся, чтобы дать ей место.

Она послушно легла и мгновение лежала на спине, глядя вверх на мягко сияющий потолок, а потом вдруг вздохнула.

– Она освобождает место для моих крыльев. Я так давно не могла лежать на спине. И она теплая.

– Давай спать здесь.