28 августа в 17 часов вечера Хендерсон вылетел обратно в Берлин и привез подготовленный английским правительством меморандум. Так началась решающая фаза кризиса. За три часа до вылета Хендерсона в Берлин, 28 августа в 14 часов британское правительство по телеграфу запросило в Варшаве, разрешает ли польское правительство ответить германскому правительству, что Польша готова сразу вступить в прямые переговоры с Германией.

Представленный Адольфу Гитлеру меморандум британского правительства содержит соответствующее заявление: «Правительство Его Величества уже получило решительное заверение польского правительства, что оно готово на этих началах принять участие в переговорах». В отношении начал непосредственно перед этим было упомянуто, что должны быть обеспечены жизненные интересы Польши и что германо-польское соглашение, которое предполагается заключить, должно быть гарантировано на международной основе.

В опубликованной британским правительством после начала войны «Синей книге» упомянутое заверение польского правительства поразительным образом отсутствует. Оно должно было, так как запрос был сделан в 14 часов и вылет Хендерсона из Лондона состоялся в 17 часов, быть получено в Лондоне между двумя этими моментами времени. До сего дня держащийся в тайне точный текст ответа польского правительства имеет решающее значение для оценки дальнейшего развития событий.

Премьер-министр Великобритании Чемберлен торжественно заявил 1 сентября, что «все соответствующие документы» были сделаны «доступными для общественности» — и, тем не менее, отсутствует как раз этот важный документ. (…) Моя защита на Нюрнбергском процессе ходатайствовала о предоставлении британским правительством ответной ноты Польши от 28 августа. Это ходатайство было судом отклонено![287]

28 августа в 22 часа 30 минут Хендерсон вручил Гитлеру британский меморандум[288]. Отец передает содержание меморандума по смыслу: британское правительство соглашается с Гитлером, что опасности ситуации в данный момент состоят в сообщениях об обращении поляков с немецким меньшинством. По его мнению, требуется начать прямые переговоры между Германией и Польшей, при том, что с самого начала должно быть установлено, что достигнутое в результате соглашение должно быть гарантировано другими державами.

Во второй половине следующего дня (29 августа) Хендерсон был приглашен в 18 часов 45 минут в рейхсканцелярию. В ходе разговора британский посол пришел в сильное возбуждение и даже позволил себе ударить кулаком по столу, поведение, которое побудило бы фюрера, как он позже заявил Гессу, оборвать разговор, если бы мне не удалось отвлекающим вмешательством утихомирить страсти и предотвратить провал переговоров[289].

Позволительно вспомнить в этой связи совет немецкой конспирации британцам: пусть пошлют Гитлеру какого-нибудь генерала, который врежет хлыстом по столу, это был бы язык, понятный для Гитлера. Думал ли Хендерсон об этом предложении с немецкой стороны? Как бы то ни было, Адольф Гитлер передал, наконец, Хендерсону свой ответ в письменном виде. Из него следовало, что правительство Германского рейха[290]:

«1) несмотря на свою скептическую оценку перспектив подобных прямых переговоров с польским правительством желает принять английское предложение;

2) принимает предложенное посредничество британского правительства в отношении отправки польского представителя с общими полномочиями в Берлин и рассчитывает на прибытие данного лица в среду 30 августа;

3) со своими предложениями никогда не имело намерений нарушить жизненные интересы Польши или поставить под вопрос существование независимого польского государства;

4) сразу подготовит предложения приемлемого решения и предоставит их также и британскому правительству, по возможности, до прибытия польского переговорщика.

Этим заявлением Адольф Гитлер недвусмысленно принял английское предложение немедленных, прямых и равных переговоров с Польшей. Для оценки дальнейшего развития встает роковой вопрос: когда и в какой форме британское правительство выполнило принятое им самим обязательство передать это предложение польскому правительству?

Посол Хендерсон телеграфировал немецкий ответ своему правительству еще вечером 29 августа. Отчет Хендерсона, как это видно из британской Blue Book, был получен в Лондоне ночью в 15 минут пополуночи. Первой непосредственной реакцией британского правительства явилась телеграмма в Берлин о том, что было бы «неразумно» (unreasonable) ожидать польского представителя для открытия переговоров в течение 24 часов. Хендерсон в этой связи телеграфировал 30 августа лорду Галифаксу отчет о передаче (правительству рейха. — Прим. перев.) этого полученного им сообщения. В нем он цитирует замечание Адольфа Гитлера, что из Варшавы в Берлин можно прилететь за полтора часа. В качестве собственного комментария Хендерсон добавил к телеграмме: он за то, «чтобы польское правительство вгрызлось в кислое яблоко попытки в последнюю минуту (в оригинале — «около одиннадцатого часа» (цитата из Евангелия от Матфея, глава 20, стихи 5, 9). — Прим. перев.) установить прямой контакт с Гитлером, хотя бы затем, чтобы убедить мир в готовности, в свою очередь, принести жертву ради сохранения мира (…)».

Рекомендации своего берлинского посла, по крайней мере не отклонять категорически предложение Адольфа Гитлера, британское правительство не последовало. Оно не сразу переправило ответную ноту Германии польскому правительству и, таким образом, намеренно задержало передачу немецкого приглашения к переговорам. Правда, оно немедленно поставило в известность английского посла в Варшаве сэра Кеннарда, однако указало ему не разглашать ответ Гитлера польскому правительству, пока он не получит дальнейшие инструкции из Лондона[291].

Указание британского правительства своему послу в Варшаве в английской «Синей книге» не приводится, и оно по сей день остается неизвестным. Так же и в этом случае попытка моей защиты в Нюрнберге получить недостающий документ от британского правительства успеха не имела.

Представляет большой исторический интерес узнать, какая связь существует между инструкциями британского правительства своему послу в Варшаве и тем фактом, что в течение того же 30 августа была объявлена, хотя еще и не обнародована, всеобщая мобилизация в Польше. Дата этой мобилизации, о которой нам конфиденциально сообщили в тот же день, для общей оценки кризиса имеет первостепенное значение. С якобы сделанным Польшей заверением о готовности к прямым переговорам с Германией она находится в вопиющем противоречии.