— Теперь ты послушай меня… — начал Бариас.

— Нет! Ты уже высказал свое мнение и предпочел оскорбить меня. Что ж, теперь пришел мой черед. Я просил тебя о благословении, но я не нуждаюсь в нем. Ты заявляешь, что это ересь, но не понимаешь, что это решение раздирает меня на части. Мой собственный брат находится на грани смерти. И я не допущу, чтобы он стал одним из них. Я скорее сожгу Адраниса, чем буду видеть это и понимать, какую боль он должен испытывать.

Роберто отпустил Бариаса, и глас расправил свою одежду.

— Мертвые ничего не ощущают.

— Нет? Тогда почему же мертвый Варелий заколебался, когда капитан Горгия окликнула его по имени. Совпадение?

— Я…

— Прочь с глаз моих, Бариас! И не смей произносить свои полуистины. Мы оказались в отчаянной ситуации, и любой гражданин, который выступит против нас, будет признан виновным в измене. Моя мать Адвокат, и это делает меня вторым человеком в Конкорде. Я полагаю, что высказался достаточно ясно.

— Тебя будут судить за это, Дел Аглиос! — выкрикнул Бариас. — Твое преступление не останется безнаказанным!

Он бросил на Роберто злобный взгляд и пошел прочь вдоль подножия утеса, качая головой и бормоча. Люди, хлопотавшие над ранеными, оборачивались в его сторону.

— Ты ведь не стал бы его убивать, правда? — спросил Дахнишев.

— Не знаю, — огрызнулся Роберто и поймал себя на мысли, что верит собственным словам. — Одно я знаю точно: если мы не остановим эту заразу здесь, она начнет распространяться по всему Конкорду. Поэтому, если для того, чтобы прекратить это, придется принести кого-то, включая меня и моего брата, в жертву демонам, значит, так тому и быть.

— Я с тобой, — кивнул Дахнишев.

— И уверен, у тебя на сердце так же погано, как у меня, старый друг. Я отдам приказ механикам открыть клети. Мертвые не будут ждать.

— А Бариас?

— А Бариасу придется найти способ примириться со своей совестью. Как и всем нам.

859-й Божественный цикл, 35-й день от рождения генастро

То, что осталось от легиона, Павел Нунан расположил поперек дороги и на прилегающих к ней склонах. Фронт составляла примерно сотня сарисс, пехотинцы с гладиусами по мере возможности прикрывали фланги, но линия обороны была плачевно тонкой. Двенадцать сотен воинов, не больше.

Но даже не это сильнее всего беспокоило генерала. Нунан полагал, что они некоторое время продержались бы на данной позиции против регулярных цардитских сил, поскольку обойти их с флангов было затруднительно из-за густых зарослей, где вдобавок засели немногочисленные лучники. Но присутствие мертвых повергало сердца людей в трепет и даже заставляло их усомниться в своей вере.

Теперь мертвецы находились уже недалеко, они двигались не быстро, но равномерно, соблюдая строй. И это усугубляло ситуацию. Мертвые подражали построению легионеров, и их наступление выглядело какой-то извращенной пародией. Строй состоял из ста человек по фронту и десяти в глубину. Щиты имелись лишь у некоторых. Кое-где торчали сариссы, но основное вооружение армии неупокоенных составляли гладиусы. На первый взгляд мертвых солдат можно было принять за живых, иных даже за невредимых, но стоило присмотреться, и виделась совсем иная картина.

Мало кто шагал ровно — один волочил ногу, другой заметно прихрамывал, третий шатался, как будто у него сильно кружилась голова. Почти никто не держался прямо: спины горбились, плечи обвисли, головы болтались, свесившись набок или на грудь. Кое у кого не хватало руки. Они шли в полном молчании, и единственным раздававшимся звуком было шарканье ног. Монотонный шелест, который скреб прямо по нервам, отнимая остатки мужества.

Нунан выпрямился. Бремя командования полностью легло на его плечи. Келл все еще сдерживала цардитов, которые, впрочем, сами не особо рвались в атаку. И понятно почему. Нунан, будь он на месте их командира, тоже не стал бы зря подставлять под копья своих людей. Зачем, если есть те, кто выполнял за них работу с ужасающей эффективностью?

Генерал чувствовал, что его легион охватывают страх и неуверенность. Штандарты оставались поднятыми, но руки, державшие их, покрывал пот. Рассвет преподнес солдатам Конкорда зрелище, о котором накануне вечером никто и помыслить не мог. Враг не приблизился еще и на сорок ярдов, но ряды легионеров уже колебались.

Нунан вышел перед строем и повернулся к ним лицом. Он не призывал к молчанию, поскольку гомон солдат, свидетельствующий, что люди живы, был сейчас драгоценен сам по себе. Да и людей осталось так мало, что он мог не сомневаться — его услышит каждый.

— Медвежьи Когти, Второй легион Эсторра! Мы знаем, с чем нам предстоит столкнуться, и это нас пугает. Против нас идут люди, которых мы все знали. Люди, которых вы узнаете в лицо. Друзья, стоявшие в одном строю с вами, пока порыв злобной силы не сокрушил их. Это тяжело, я понимаю, но эти, шагающие к нам, уже не те, кого мы любили. Мы видели, как они погибли. Думайте об этом и крепите свои сердца. То, что они двигаются, еще не означает, что они живы. То, что вам трудно поверить в ходячих мертвецов, не делает их менее реальными.

У нас есть долг. Никто не смеет угрожать Конкорду. Этих мертвецов нужно остановить здесь и сейчас, а потом мы разберемся с настоящим врагом. Но всякий раз, когда вы будете наносить удар, молитесь за каждого из наших бывших друзей, который падет снова, чтобы он нашел покой в объятиях Бога.

Медвежьи Когти! Сражайтесь, чтобы освободить ваших друзей от позорного рабства. За них, за Эсторию и за меня!

Грянули ответные возгласы легионеров. Нунан подозвал центурионов, лишившихся своего мастера мечников, и распределил между ними командные полномочия. Потом прошелся вдоль строя, ободряя солдат, говоря им, что верит в них. По рядам звонко разносились приказы.

— Сариссы к бою! Мечники на фланги! Без сигнала не двигаться! Помните — в корпус не бить. Ваша цель — руки и ноги!

Нунан повернул налево и быстро взбежал по склону, присматривая место для наблюдательного пункта. Тридцать его экстраординариев последовали за ним.

— Благодарю вас за верную службу, — сказал он — Но сейчас главная работа предстоит там, в строю. Поддержите легион. Будьте для них примером. Сейчас там, внизу, напуганы даже триарии.

— Есть, генерал!

Капитан отдал честь, прижав правую руку к сердцу.

— Дисциплина! Порядок! Победа!

Нунан смотрел, как они сбегают вниз, стараясь всем своим видом внушать уверенность легионерам. Центурионы призывали к стойкости. Люди читали молитвы, а потом кто-то затянул песню, которую подхватили все. Слова придавали силы и веру, и каждая крупица была на вес золота.

Бог Всеведущий, обними меня,

Защити меня,

Укрепи меня.

Господь, владыка, просвети меня,