Однако во сне печаль накрывала его с головой, он захлебывался ею…

Господи, нашел время для рефлексии.

Гурни вовремя вернулся к реальности, чтобы услышать, как Ребекка Холденфилд говорит не терпящим возражений голосом Сигурни Уивер:

— Лично мне кажется, что теория детектива Гурни далека от фантазий. Я нахожу ее вполне состоятельной и еще раз прошу, чтобы ему дали закончить.

Она обращалась к Клайну, который в ответ развел руками в знак того, что все хотят того же самого.

Гурни продолжил:

— Я не хочу сказать, что именно одиннадцать из одиннадцати тысяч выбрали число 658. Но одиннадцать — самое вероятное количество. Я недостаточно хорошо разбираюсь в статистике, чтобы приводить формулы вероятности, может быть, кто-нибудь поможет мне?

Вигг прокашлялась.

— Чем шире диапазон, тем больше вероятность попасть в него случайно выбранному числу. Вероятность, соответствующая интервалу чисел, намного превышает вероятность, соответствующую любому числу из этого интервала. Например, я бы не поставила на то, что ровно одиннадцать человек из одиннадцати тысяч выберет одно и то же число от одного до тысячи, но если считать число плюс-минус семь в ту и другую сторону, то я бы уже предположила, что в нашем случае число 658 выберет как минимум четыре человека и не более восемнадцати.

Блатт прищурился:

— То есть вы говорите, что этот мужик отправил одиннадцать тысяч писем одиннадцати тысячам людей и в каждом было спрятано одно и то же число?

— Да, общая идея такова.

Холденфилд потрясенно кивнула и произнесла, не обращаясь ни к кому конкретно:

— И каждый, кто выбрал число 658, сколько бы их ни было, затем открыл маленький конвертик и нашел там записку, в которой говорилось, что автор знает его достаточно хорошо, чтобы угадать, какое число он выберет… Боже, да это же бомба!

— А все потому, — добавила Вигг, — что никто не догадывался, что письмо прислали не только ему. Что он всего лишь один из тысячи, случайно выбравший это число. То, что письма были написаны от руки, сделало свое дело. Это создало эффект личного обращения.

— Долбануться, — крякнул Хардвик. — То есть у нас серийный убийца занимается почтовым мошенничеством, чтобы находить себе жертв.

— Можно и так сказать, — произнес Гурни.

— Мне кажется, это самое невероятное, что мне приходилось слышать, — сказал Клайн, скорее потрясенно, чем с сомнением.

— Никто не станет писать от руки одиннадцать тысяч писем, — заявил Родригес.

— Никто не станет, — повторил Гурни. — Он рассчитывал ровно на такую реакцию. Если бы не история сержанта Вигг, я бы и сам такого не предположил.

— Если бы вы не вспомнили фокус вашего отца, — отозвалась Вигг, — я бы не вспомнила про ту историю.

— Ладно, поздравить друг друга еще успеете, — вмешался Клайн. — У меня все равно остались вопросы. Например, зачем убийца потребовал ровно двести восемьдесят девять долларов восемьдесят семь центов и зачем попросил отправить эту сумму на чей-то чужой абонентский ящик?

— Деньги он просил по той же причине, по какой и мошенник из истории сержанта, — чтобы потенциальные жертвы себя обнаружили. Мошенник хотел знать, кто в списке его адресатов сделал что-то, чем его можно было бы шантажировать. Наш убийца хотел знать, кто из его списка выбрал цифру 658 и был настолько встревожен, что готов был заплатить, только бы узнать, кто так хорошо его знает. Я думаю, что сумма была такой, чтобы отделить искренне напуганных, как Меллери, от просто любопытных.

Клайн так сильно подался вперед, что оказался на самом краю стула.

— Но почему все же именно такая сумма с центами?

— Мне это не дает покоя с самого начала, и у меня нет окончательного ответа, но одна из вероятных причин — чтобы жертва прислала чек, а не наличные.

— В первом письме говорилось другое, — напомнил Родригес. — Там говорилось, что деньги можно было выслать чеком или наличными.

— Я понимаю, что это допущение, — сказал Гурни, — но я думаю, что выбор предлагался, просто чтобы отвлечь внимание от того факта, что ему нужен был именно чек. А сложная сумма должна была убедить использовать чек.

Родригес снова закатил глаза:

— Послушайте, я уже понял, что слово «фантазия» здесь никому не нравится, но по-другому это не назовешь.

— Почему было так важно, чтобы деньги были отправлены чеком? — спросил Клайн.

— Деньги убийце не были нужны. Как вы помните, ни один из чеков не был обналичен. Просто у него был доступ к ящику Дермотта, и он мог получить все, что хотел.

— Что он хотел?

— Что значится на чеке, помимо суммы и номера счета?

Клайн задумался:

— Имя и адрес держателя счета?

— Верно, — кивнул Гурни. — Имя и адрес.

— Но зачем?..

— Ему было нужно, чтобы жертва себя обнаружила. Он же отправил тысячи одинаковых писем. И каждая потенциальная жертва была убеждена, что письмо предназначается ему одному и отправлено кем-то, кто его действительно хорошо знает. Что, если бы он отправил назад конверт с наличными? Ему бы не пришлось указывать свое имя и адрес, и убийца не мог напрямую попросить его включить их, потому что это разрушило бы впечатление личного знакомства. Получение чеков было способом узнать имена и адреса. А дальше, если предположить, что он подсматривал эту информацию в почтовом отделении, то простейший способ избавиться от чеков был дать им попасть в исходных конвертах в ящик Дермотта.

— Но для этого убийце пришлось бы открывать под паром и заново заклеивать конверты, — заметил Клайн.

Гурни пожал плечами:

— Другая вероятность — что у него был доступ к чекам после того, как Дермотт вскрыл конверты, и до того, как вернул чеки отправителям. Тогда не надо было бы мучиться с паром и перезаклеиванием, но тут возникают другие вопросы — нам надо исследовать дом Дермотта, узнать, у кого есть к нему доступ и так далее.

— А это, — громко проскрипел Хардвик, — возвращает нас к моему вопросу, который Шерлок наш Гурни недавно охарактеризовал как самый важный: кто входит в список одиннадцати тысяч потенциальных жертв?

Гурни поднял руку:

— Пока мы не начали искать на это ответ, давайте я напомню всем, что одиннадцать тысяч — всего лишь предположение. Это правдоподобное количество писем, которое поддерживает нашу гипотезу о цифре 658. Иными словами, это просто удобное нам число. Но, как сержант Вигг упоминала ранее, число может быть от пяти до пятнадцати тысяч. Любое количество в пределах этого интервала будет либо слишком малым, чтобы о нем говорить, либо достаточно большим, чтобы у нас было несколько человек, которые случайным образом выберут число 658.

— Есть, конечно, еще вероятность, что вы вообще не о том думаете, — заметил Родригес, — и все эти ваши спекуляции — просто колоссальная трата времени.