У Гитлера мы находим ту же тенденцию, но с некоторыми изменениями: прежде всего абсолютное отсутствие меры. Ленин предлагал использовать средства постепенно, планомерно и взвешенно. Гитлер захотел их использовать быстро и все сразу. Затем цель, задачи и доктрина, выступающие у Ленина в виде гипотез, предположений, в теоретическом плане, у Гитлера исчезли вовсе: разве можно считать целью обещанный Тысячелетний Рейх; разве можно считать доктриной антисемитизм? Он тут же перешел к действию, действие ради действия.

Так наступивший век в корне изменил отношения между идеологией и пропагандой: что Ленина, что Гитлера идеология интересовала лишь в той мере, в какой она могла подтолкнуть к действию, послужить основой для разработки тактики. Т. е. она имеет, конечно, право на существование, но только в сугубо утилитарном смысле, если ее можно использовать – а как? – в виде пропаганды. Именно она становится главным фактором развития общества, а идеология при ней играет второстепенную роль, что-то вроде дополнительного аксессуара. С другой стороны, очень быстро стало понятно, что идеологическое содержание играет совсем незначительную роль. Раньше трудно было представить, что в большинстве случаев пропаганда может изменить, исправить и даже придумать новое содержание вместо идеологии, тем более, что она вполне владеет формальным и вполне привычным инструментарием, свойственным идеологии (изображение, словарь, дискурс).

Гитлер в значительной степени переработает содержание националистической идеологии в угоду пропаганде. Он вслед за Лениным, поднял на новый уровень отношения между идеологией и пропагандой. Не стоит обольщаться и думать, что поражение Гитлера в войне доказывает нежизнеспособность этих идей: в реальности уверенность в их эффективности только возросла, получив подтверждение и обогатившись опытом после демонстрации на деле. К тому же новшества, придуманные Лениным и Гитлером, взяты на вооружение новыми идеологическими течениями, что стало, хотим мы этого или нет, новым стилем пропаганды, основанной на идеологии. Возврата к прежним отношениям уже нет. В будущем возможны только некоторые поправки в целях повышения эффективности.

Новая парадигма отношений между пропагандой и идеологией

Новые способы пропагандистского воздействия изменили отношения между пропагандой и идеологией, что неминуемо приводит нас к тому, что роль и значение идеологии в современном мире нуждается в пересмотре. Пропаганда все реже и реже используется для распространения идей, так как подчиняется уже своим собственным законам и становится автономной[256].

Она больше не нуждается в идеологии[257]. Пропагандист уже не является, просто не может быть тем человеком, который «верует». Точнее будет сказать, что он сам не может верить в ту идею, которую пропагандирует. Он просто является техническим сотрудником, работающим по найму на партию, на государство или на какую-либо организацию, в чьи функции входит обеспечивать эффективность работы этой структуры. У него не больше обязательств разделять идеологию работодателя, чем у префекта какого-либо департамента во Франции придерживаться политической доктрины правительства, находящегося в данный момент у власти. Если у пропагандиста имеются иные политические убеждения, он должен их держать при себе, а использовать только ту идеологию, которую несет в массы. Более того, он и не должен быть сторонником этой идеологии, потому что использует ее как инструмент, он ею манипулирует, не испытывая к ней никакого уважения (он бы, несомненно, испытывал к ней уважение, если бы сам был ее адептом). Он скорее придет к тому, что начнет презирать эти народные верования-толкования; выполняя свои обязанности, пропагандист должен быстро менять тему пропагандистского увещевания, чтобы убедить народ, настолько быстро, что он просто не успевает постичь то или иное доктринальное утверждение или вникнуть в политическую мысль. Все больше пропагандист становится техническим исполнителем, применяющим в своей работе материальные стимулы и психологические приемы; идеология присутствует в этом наборе средств как шарнирный механизм, не подлежащий замене. Неоднократно было отмечено, что пропагандист действительно со временем становится циником, презирающим людей и идеологические доктрины (Ласуэлл и Альбиг). Теперь попробуем связать это с тем, о чем мы говорили раньше: о том, что структура, которая заказывает пропагандистскую кампанию и нанимает пропагандиста, не пытается распространить доктрину, внедрить идеологию или обратить неверных. Все, что ей нужно – привлечь людей на свою сторону, мобилизовать их, сделать активными сторонниками и научить правильно себя вести в духе ортопраксии.

Возможно, некоторые нам возразят, дескать, такие крупные, построенные на пропаганде движения, как нацизм, как коммунизм, например, имели доктрину и создали идеологию. У нас есть ответ: идеология не была их главным достижением (при условии, что мы говорим о коммунизме в стране Советов): идеологию и доктрину они использовали как бутафорию, им нужен был материал для пропаганды, чтобы мобилизовать людей, а настоящей целью было могущество партии или государства в опоре на массы. Отсюда следует, что теперь, рассуждая о политической идеологии, нет необходимости доказывать ее правоту. Тем более, что пропагандист – не тот человек, чтобы излагать истину. Нет также необходимости спорить и выяснять, какая идеология правильнее объясняет историю человечества – марксистская или какая-нибудь другая, или есть ли разумное зерно в расистской идеологии. С точки зрения пропаганды – это абсолютно неважно.

Единственно, о чем стоит задуматься, так это об эффективности. Нет смысла спрашивать себя о том, есть ли истина в какой-нибудь экономической или духовной доктрине, так как важно другое: может ли она предоставить звучные лозунги, чтобы мобилизовать hic et nunc массы. Когда пропагандист работает с людьми, среди которых имеются какие-то убеждения, бродят какие-то идеи, существуют какие-то верования, он должен задать себе два вопроса: первый – будет ли существующая идеология препятствием тому, что он собирается предпринять, способна ли она восстановить людей против государственной власти, делает ли она их слишком пассивными (последнее особенно важно для пропагандиста, которому предстоит вести работу среди населения, подверженного, например, влиянию буддизма). В большинстве случаев так и происходит, т. е. господствующая идеология становится препятствием, по мере того, как начнется брожение умов, интеллектуальное противостояние, каким бы слабым оно ни было, или появляются критерии оценки новых идей, основанные на старых взглядах, какими бы странными они ни были. В таком случае пропагандисту следует избегать прямого столкновения новых идей с господствующей в обществе идеологией, но можно попробовать ее интегрировать в свою систему путем убеждения, внушения, выявления отклонений и т. д.[258]

Второй вопрос, которым пропагандисту следует озаботиться: он должен выяснить, может ли старая идеология быть использована в том виде, в котором она существует, если она психологически