– То есть он один из нас?

– Да, сэр. Тот, кто его учил, дал ему намного больше, чем требуется армейскому снайперу. В том числе и по стеклу.

– Габ?

– Согласен. Противник серьезный.

– А политика?

– В смысле?

– Политика? Это может быть политический киллер?

– Да, но в чем смысл?

– Например, поссорить нас с Украиной. Точнее, с тем, что от нее осталось. Сейчас выясняется, что патроны могли быть из наших поставок из Боснии.

Козак покачал головой.

Митич написал «политика» и подвел черту.

– Кто жертвы?

– Охрименко, – начал перечислять Козак, – спившийся парень, военный ветеран, пытался переехать в США.

– Стоп. К кому?

– У него в Штатах семья.

– А он что здесь делал?

– Сэр, – сказал Козак, – я допрашивал Охрименко, хотя у меня не было оснований для этого. Мне показалось, что его оставили как заложника. Или его семью сделали заложниками чего-то.

– Чего-то – это чего?

Козак помолчал.

– Киевские снайперы, сэр. Дело киевских снайперов. Он сказал, что был одним из стрелков. И мне показалось, что он не врал.

Митич подвел еще одну черту под пустотой.

– Перерыв…

– Что это за дело киевских снайперов? – спросил Митич, когда они вышли в курилку.

– Местная большая политика, сэр.

– Нас никто не предупреждал.

– Я не докладывал.

…

– Дело киевских снайперов. Двадцатого февраля четырнадцатого года неизвестные снайперы открыли огонь по демонстрантам в Киеве, убив около ста человек. Считалось, что это дело рук правительственных снайперов… с этого-то и начались злоключения этой страны, сэр. Но Охрименко сказал, что это не так.

– А что он сказал? – спросил Митич, закуривая.

– Что он был одним из стрелков. Что стреляли и в полицию, и в демонстрантов одни и те же люди. И он был одним из них.

– То есть он признался в убийстве.

– Не под протокол, сэр.

– Кто был этот Охрименко?

– Любитель оружия, спортивный стрелок. Затем он воевал.

– Он сказал, кто его нанял?

Козак посмотрел Митичу прямо в глаза.

– Тот, кто обеспечил его семье гражданство США без срока, без проверки, безо всего. Его семью вывезли в Штаты в январе, а в феврале у них было гражданство. Его супруга работает в госпитале врачом. По местному диплому.

Митич присвистнул.

– И мне сдается, те ребята, которые приезжали в аэропорт… когда убили Дюбуа, они и сейчас знают больше, чем мы.

– Политика…

– Без нее никак. Окажешь мне услугу?

– А в чем дело?

– Адвокатская фирма «Гутьеррес, Ривкин, Стенсфильд». Практикует в Нью-Йорке. Мне нужен список, кто из Украины получал через нее любые иммиграционные документы. Чьи дела она вела в американских судах.

– А тебе зачем?

– Эту фамилию мне здесь называли. Единственный американский адвокат, практикующий в Днепропетровске. И мне кажется, что с предоставлением гражданства по ускоренной процедуре семье Охрименко здесь не обошлось.

– Почему бы не спросить его самого? Наводить справки об адвокатах чревато.

– Его здесь нет. Он свернул свою деятельность, уволил персонал и уехал.

Митич затоптал ногой окурок.

– Хорошо. Что смогу – сделаю. Но пока – ни слова.

– Понял.

– Все, возвращаемся…

Днепропетровск, бывшая Украина.

28 июня 2019 года

– Тельман Владимир, уроженец города Днепропетровска. Украинец, восьмидесятого года рождения, доброволец. Прошел шестинедельный курс подготовки в кэмп-Альфа, результат выше среднего. Предположительно погиб в бою с частями российской армии в районе Чернигова в мае семнадцатого.

– Отложи. Следующий…

Говард, их эксперт, ткнул по клавиатуре ноутбука, вызывая следующий снимок.

– Павленко Борис, уроженец города Ивано-Франковска. Украинец, восемьдесят первого года рождения, доброволец. Прошел шестинедельный курс подготовки в кэмп-Альфа, результат средний. Предположительно погиб в бою при штурме Донецкого аэропорта в январе пятнадцатого.

Три человека мрачно смотрели на фотокарточку. Вряд ли этот парень имел что-то общее с сегодняшними событиями, и вряд ли он вообще должен был иметь что-то общее с винтовками пятидесятого калибра и кэмп-Альфа. Так назывался основанный британцами центр подготовки снайперов в Сербии. Частный центр подготовки с приемлемыми, благодаря дешевизне жизни в Сербии, ценами, часто использовался американским правительством для подготовки как своих солдат, так и союзников. С четырнадцатого по шестнадцатый год украинцы там были частыми гостями…

– Следующий.

Новая фотография.

– Прохоренко Вячеслав, уроженец города Киева. Украинец, девяносто пятого года рождения, доброволец. Прошел шестинедельный курс подготовки в кэмп-Альфа, результат намного выше среднего. Дальнейшая судьба неизвестна…

– Девяносто пятого года… – задумчиво сказал Митич. – Какого хрена он там делал…

Девяносто пятого. На момент подготовки ему было двадцать лет…

Двадцать гребаных лет…

– Дальше…

– Стоп, – сказал Козак.

– Что-то не так?

– Как его отчество?

– Отчество? – не понял Говард.

– Имя отца, surname, – нетерпеливо сказал Митич, югослав, он понимал, что это такое. – Давай, Горди. Можешь найти это?

– Данных нет, – пробежавшись по клавишам, сказал Горди, – а что?

– Я знаю человека с именем Прохоренко. Только Прохоренко Валерий.

– И кто он?

– Местный бизнесмен, приехал из Киева. Занимается здесь бизнесом, но как-то странно. Я подозреваю, что он российский агент…

– Выкладывай. – Митич достал сигарету, со вкусом затянулся. Как и многие курильщики, он чувствовал себя в своей тарелке только во время загранкомандировок. В таких местах, как Днепропетровск или Баграм, нет дела до того, кто и где курит. А вот за курение в штаб-квартире ФБР (центр Д. Э. Гувера) могли вытащить на дисциплинарную комиссию, а то и уволить.

…

– Ты не писал в отчетах о контактах с российскими агентами.

– Я сказал, предположительно, он российский агент.

– Без разницы. Так что?