И это происходит не только в Харькове. Как с тревогой писала «Правда», для изготовления двигателей «металлурги нередко поставляют болванки, при механической обработке которых 90 % ценного сплава идет в стружку».

На машиностроительный завод имени Воровского приходят шасси автомобиля ЗИЛ-130, укомплектованные бамперами, комплектом ручных тормозов и кронштейнами запаски весом почти в центнер. Все новенькое! Свежепокрашенное!.. И все это с шасси снимается и отправляется в металлолом. Потому что заводу имени Воровского требуется голое шасси. Отчего бы тогда не сэкономить, заказав у ЗИЛа шасси без доп-оборудования? А оттого, что у обоих предприятий план: чем выше себестоимость комплектующих, тем легче выполнить план в рублях.

Поскольку завод зависит не от потребителей своей продукции, а от плана, он вообще может гнать продукцию, которая никому не нужна. Как, например, это делал один из заводов Министерства электротехнической промышленности: он выпускал в невероятных количествах выпрямители, которые просто некуда было девать, но за их счет перевыполнялся план по производству. Но ведь есть еще и план по реализации! Его-то как выполнить? А очень просто — потребителям выпрямители навязывались в нагрузку. «Торговля с нагрузкой» — еще один чудесный термин времен Совка. Официально она была запрещена. Но повсеместно практиковалась, поскольку потребитель знал: не возьмет неликвид — не получит нужного. Поэтому вместе с дефицитными двигателями завод впаривал потребителям и выпрямители. Которые тот какое-то время хранил, а потом списывал. То есть выкидывал.

Еще пример. «На Челябинском кузнечно-прессовом заводе сконструировали диск автомобильного колеса, который легче, прочнее и дешевле прежнего. Завод стал выпускать новые диски и лишился 3,6 млн рублей прибыли, снизились его поощрительные фонды. Самое же поразительное, что пострадал и автомобильный завод, который получил эти диски. Снизилась стоимость автомобиля, и, следовательно, оказалось под угрозой выполнение автозаводом плана в рублях» («Литературная газета» 03.08.1977).

А помните, как гонялись во времена СССР за хлопчатобумажными носками и рубашками, в то время как прилавки были завалены нейлоном? Виноват в этом был план, поскольку себестоимость х/б рубашки в производстве 6 рублей, а нейлоновой — 15 рублей. Директор ленинградского швейного объединения «Рассвет» признавался, что если его фабрика перейдет на выпуск рубашек, пользующих спросом у населения, она недовыполнит годовой план на 16 миллионов рублей. А за это по головке не погладят.

Ефимов нашел очень точную аналогию всему происходящему — спорт. В спорте и в экономике может быть только один критерий качества — результат: выиграла твоя футбольная команда или проиграла в конкурентной борьбе с другой командой. А в СССР между предприятиями конкуренции не было и быть не могло по определению. В таких условиях приходится определять успехи команд по косвенным показателям — быстроте бега спортсменов, длительности и регулярности тренировок, точности передачи пасов… А результата нет.

Его просто не могло быть у советской экономики, не «заточенной» на результат.

Теперь два слова о колхозах. Вспомним слова незабвенного Никиты Хрущева, которые он произнес на одном из Пленумов ЦК КПСС: «Товарищи, посмотрите на карту. Наша страна занимает одну шестую часть суши земного шара. И нам негде, оказывается, зерновых, картошки и кормовых культур посеять с таким расчетом, чтобы обеспечить потребности народа. На карте мира Голландию пальцем всю закроете, а мы у нее вынуждены закупать мясо и сливочное масло». Партии пришлось даже принимать специальную «Продовольственную программу», а также выдумывать разные фантастические проекты типа кукурузы и целины, чтобы попытаться (правда, безуспешно) накормить население.

Хрущев был тогда гневен. Но точно так же он гневался, когда ругал писателя Федора Абрамова, опубликовавшего в «Неве» документальную повесть, отвечавшую на хрущевский вопрос. И, видно, не сильно понравился Хрущеву ответ, раз он уволил главного редактора «Невы», а писатель Абрамов подвергся травле.

Что же в ней было такого, в этой повести? А был рассказ о том, как партия рулит сельским хозяйством.

В бюрократической стране (а правящий класс в СССР есть бюрократия в самом чистом, рафинированном виде) любая деятельность производится не для людей, а ради отчета. Поэтому утром в колхоз звонят из райкома партии и велят заготавливать силос. Председатель отвечает, что сейчас по сухой погоде важнее сена накосить. В ответ ему читают лекцию о важности сочных кормов в сельском хозяйстве. Потом следует второй звонок. Председатель держится. Третий звонок из райкома уже с угрозами: «Как прикажешь расценивать твое упрямство? Саботаж? Или головотяпское непонимание основной хозяйственной задачи?»

В результате председатель получаёт выволочку по партийной линии: «За политическую недооценку силоса как основы кормовой базы колхозного животноводства председателю колхоза «Новая жизнь» коммунисту т. Мысовскому А. Е. объявить строгий выговор…»

Он скрипит зубами и сдается — перебрасывает людей на силос. А когда силос заготовлен, начинаются дожди и председатель мечется по избам, упрашивая колхозников спасти гибнущее сено. Люди вяло отбрехиваются: они устали от вечной начальственной тупости. Итог: сено погибло, но райком отчитался за перевыполнение сроков по заготовкам силоса.

Один литературный критик, писавший об этой повести, вспоминал: «Не случайно на Кавказе один из армейских офицеров соглашался стать председателем колхоза, как он заявил, только при одном условии: чтоб райком партии три года мне не помогал…» Но добиться этого практически невозможно: тонкие нити красной руководящей плесени везде.

Правда, иногда, в редчайших случаях, вдруг случается невероятное — поток руководящих указаний партийных органов, управляющих ростом пшеницы, затихает, разбиваясь о широкую спину орденоносного председателя. И тогда случается чудо. Это очень опасное чудо! Потому что оно слишком уж наглядно демонстрирует порочность планового социалистического хозяйства.

Вот как это происходит. Обычно в полном соответствии с бюрократически-начетническим принципом ведения хозяйства работа сельских механизаторов оплачивается поэтапно — в зависимости от количества вспаханных гектаров. Качество вспашки — дело тонкое, проще оценить количество. Вспахал много — передовик. Поэтому урожай при социализме убогий, а показатели хорошие. Но иногда, когда нужен рекорд именно урожайности, власти идут на смелый эксперимент — оценивают работу механизаторов не по промежуточным этапам, а по конечному результату. Не по скорости бега футболистов, а по выигранному матчу.

Таким аккордным бригадам выделяется самая новая техника, количество поломок в которой будет минимальным, и их не контролируют по мелочам. И тогда люди вдруг начинают работать всерьез. Вот что пишет об этом «Литературная газета» (1977 год): «Нивы пятой («аккордной») бригады не спутаешь с другими: каждый квадратный метр обработан добросовестно и аккуратно. Никто не позволит себе погнать комбайн по жнивью, лишь бы как-нибудь убрать хлеб, никто не оставит и огреха при вспашке. Урожайность с гектара, затраты труда у Череповой и у соседей не сравнить!»