В этих условиях Ворошилов и Сталин, только что вернувшийся в Царицын из Москвы, без ведома П. П. Сытина, 18 сентября официально утвержденного на посту командующего Южным фронтом, принимают весьма неожиданное решение. 24 сентября от имени командования фронтом они отдают знаменитый приказ № 118, утверждающий Сорокина в должности командующего Северо-Кавказской армией и предписывающий ему вместо отхода на Царицын развернуть наступление в западном направлении – на Ставрополь и вдоль Маныча на Батайск.

На первый взгляд странная перемена позиции. Однако внимательнее вчитаемся в 4-й параграф приказа: «Срочно установить как телефонную, так и телеграфную связь между своими частями, а также с войсками царицынского фронта и Военно-революционным советом через следующие пункты: Дивное, Кресты Астраханской губернии, Заветное и Царицын». Таким образом, Военный совет счел, что через степь севернее Маныча можно будет поддерживать с Сорокиным более-менее надежную связь, а наступление вдоль Маныча на запад не только поставит под угрозу правый фланг Донской армии, но и сможет привести к очищению железной дороги на Великокняжескую и Торговую.

Подтверждением этих расчетов стала доставка приказа № 118 в Пятигорск всего за несколько дней. 7 октября Сорокин на его основе составил приказ о наступлении своей армии. Казалось, координация действий Царицынской и Северо-Кавказской группировок наконец-то была налажена. 27 сентября Сталин и Ворошилов направляют Сорокину новый приказ № 120, предписывающий отправить дивизию Жлобы к Царицыну. Нельзя не отрицать, что и это решение было вполне разумным.

Однако здесь уже встал на дыбы Сытин, через голову которого были отданы эти распоряжения, вдобавок подписанные Ворошиловым как командующим фронтом, что уже выходило за все рамки. Сытин срочно прибывает в Царицын, чтобы лично разобраться в обстановке. Однако упомянутое выше совещание Военного совета Южного фронта, состоявшееся в Царицыне 29 сентября, лишь подлило масла в огонь: на нем Сытину в лицо было высказано недоверие и нежелание признавать его главкомом; Сталин и Ворошилов потребовали коллегиально принятия решений Военсоветом, что противоречило элементарным принципам управления войсками.

Сытина поддержали Главком РККА и Реввоенсовет Республики в лице Троцкого – чрезмерная самостоятельность царицынцев не только нарушала все представления о военной субординации, но и впрямую подрывала политический авторитет Троцкого. В результате интересы дела были принесены в угоду интересам утверждения порядка: 4 октября Вацетис отменил приказ № 118, а на следующий день послал возмущенную телеграмму Троцкому с копиями Свердлову и Ленину.

Тем временем Жлоба, видимо, желая продемонстрировать, что целью его действий является отнюдь не бегство с фронта, атаковал войска противника в районе Петровского, смял их, захватив пленных и трофеи, о чем донес Сорокину, а затем вновь двинулся вдоль железной дороги на Дивное и далее через Маныч к Царицыну. В ответ Сорокин и Реввоенсовет Красной армии Северного Кавказа объявили Жлобу вне закона. Но Стальная дивизия достигла Царицына очень вовремя – в самые критические дни обороны города она нанесла осаждающим удар с тыла в районе Сарепты и Тингуты. Возможно, именно этим ударом Царицын был спасен. Таким образом, действия Сталина и Ворошилова, какими бы причинами и соображениями они не вызывались, в итоге оказались правильными.

В соответствии с приказом № 118 Сорокин разработал свой план наступления на Ставрополь и в направлении Батайска. Он уже знал, что его войска переименованы в 11-ю армию, получив это известие 4 октября от вернувшегося кружным путем из Москвы председателя Северо-Кавказского ВЦИК Яна Полуяна, а вот сведений об отмене приказа о наступлении не имел, что еще раз показывает способность Вацетиса и его Полевого штаба влиять на события.

Однако этот план вызвал возражения кубанцев и таманцев, желавших двигаться на Екатеринодар, а если эта попытка не удастся – отводить армию к Астрахани. Чтобы убедить Сорокина в своей правоте, в Пятигорск прибыли командующий Белореченским участком Кочергин и Матвеев, командующий Таманской армией, только что завершившей свой знаменитый поход. Вместо того, чтобы выслушать их, Сорокин решил заняться поддержанием дисциплины – он расстрелял Матвеева, а Кочергина отдал под трибунал, и того спас лишь начальник Пятигорской ЧК Власов (впоследствии расстрелянный за это Сорокиным).

Расстрел высших командиров оказался отнюдь не лучшим способом наведения порядка и подержания дисциплины: Матвеев и Кочергин не были изменниками и искренне верили в то, что их вариант действий будет лучше; они не отказывались от диалога с главкомом. В Северо-Кавказской армии уже имелся опыт мирного отстранения от командования Автономова, но сейчас под рукой не оказалось мудрого Орджоникидзе. В результате действия Сорокина лишь привели к расколу власти, обострив недоверие к нему местного советского руководства, которое начало искать пути к отстранению главкома.

Тем не менее, наступление 11-й армии оказалось успешным: оно сорвало уже начавшиеся активные действия Добровольческой армии и на какое-то время переломило ситуацию. 26 октября белые силами 1-й пехотной дивизии заняли Армавир, но через несколько дней были выбиты из него. 28 октября красными был вновь взят Ставрополь.

Однако беда пришла откуда не ждали – 21 октября прорвался наружу долго вызревавший конфликт между Сорокиным и руководством Северо-Кавказской республики. В этот день четверо руководителей республики (Рубин, Крайний, Рожанский и Дунаевский) были арестованы по приказу Сорокина и тут же расстреляны его конвоем. На следующий день, мотивируя свой поступок, Сорокин выпустил листовку с изложением документов о связях с белыми, якобы найденных при расстрелянных. Возможно, эти бумаги были подброшены Сорокину белой разведкой. Так или иначе, но пути обратно не было. Раз начавшись, расстрелы имеют свойство продолжаться.

Узнав о случившемся, советское руководство, собравшееся на Второй Чрезвычайный съезд Советов Северного Кавказа, перенесло место съезда из сорокинского Пятигорска в Невинномысскую. 27 октября делегаты съезда объявили Сорокина вне закона, сделав то же, что совсем недавно он сам проделал в отношении Жлобы. В Пятигорске Сорокин был оторван от своих войск; узнав о решении съезда, он спешно отбыл на фронт, но решил направиться не в Невинномысскую, где проходил съезд, а в Ставрополь, только что занятый силами бывшей Таманской армии. Это он сделал зря – таманцы не простили главкому убийства Матвеева. 1 ноября Сорокин был арестован, а 3 ноября убит в тюрьме командиром 3-го Таманского полка, неким Высланко.

Эти события вкупе с отсутствием боеприпасов не могли не повлиять на состояние 11-й армии. К середине месяца ее наступление захлебнулось, Ставрополь был сдан вновь. Затем началась агония. К февралю армий в количестве 50 тысяч человек отступила через Калмыцкие степи к Астрахани, будучи совершенно небоеспособной из-за свирепствовавшего в ней тифа.

Тем временем октябрьское наступление казаков на Царицын опять было отбито. Причиной его провала стало стремление командования Донской армии достичь сразу нескольких целей. Одновременно с успехами в центре и на правом фланге в районе Сарепты белые, почувствовав слабость фронта на стыке 9-й и 10-й советских армий, развернули наступление на левом фланге – на Камышинском направлении. В результате 15–17 октября, когда положение красных южнее Царицына стало критическим, у Донской армии просто не хватило резервов для закрепления и развития достигнутого успеха. В то же время красные, имея в своем распоряжении железнодорожную сеть, имели возможность быстро маневрировать своими силами (в особенности бронепоездами), перебрасывая их с одного направления на другое буквально в течение нескольких часов.