Инка бросила в прихожей пакеты, прикрыла дверь и осторожно обняла ее за плечи.

– Ты что, Ксюш? Все в порядке, я с тобой…

Подруга продолжала реветь, уткнувшись Инке в плечо. Та немного растерялась – прекращать истерики она не умела никогда, на Анжелке проверено. Младшая сестрица любила иногда устроить скандальчик-другой на тему «меня никто не любит». Успокаивать ее приходилось всей семьей, долго и дорого – меньше чем на новые сапожки или джинсы она не соглашалась.

– Не бойся, все нормально… Ну, что ты плачешь?

– Я-я… проснулась… никого не было…

– Да я просто решила в магазин сбегать. Раз уж мы с тобой устроили импровизированный девичник, надо себя чем-нибудь побаловать. Шарлотку сготовим, салатики, как ты на это смотришь?

Но Ксюха ее даже не слышала:

– И еще я… твою квартиру не узнала, – она всхлипнула и утерла слезы ладонью.

– Как это? Ты ж здесь сто раз была!

– Темно и голова кружится… вот и не узнала. Я… я подумала, что меня схватили… опоили чем-то и увезли…

Инка хихикнула.

– Подруга, да ты сама себя опоила! Полбутылки в одиночку уговорила! У меня аж челюсть отвалилась!

– Да? – с намеком на улыбку спросила Ксюха.

У Инки отлегло от сердца: «Слава богу, вроде успокоилась!»

– Совсем ничего не помню. Неужели я так сильно напилась?

– Ну, сильно не сильно, а лыка не вязала, это точно. Потом буянить начала, мебель ломать, насилу удалось тебя утихомирить.

Ксюха слушала недоверчиво, потом сообразила, что подруга ее разыгрывает, воскликнула:

– Ладно врать, Инка! Не было такого!

– Не было, – легко согласилась та. – Ну и что? Может, это положительный пример в моем лице тебя удержал? А так бы загуляла по-черному. Да ладно, все нормально, ты ж моя лучшая подруга! И я тебя люблю во всех видах, – двусмысленно закончила она.

– В жареном, вареном и маринованном с листьями черной смородины…

– Вы не любите Ксюху?! Да вы просто не умеете ее готовить! – переиначила Инка популярный рекламный слоган. – Слушай, а мы так и будем в прихожей стоять или все-таки пойдем на кухню и попытаемся изобразить что-нибудь вкусненькое из того, что я купила?

– Конечно, – Ксюха подхватила сумки и потащила их по коридору. Инка шла следом. Посмотрев на ее ноги, она неожиданно расхохоталась.

– Слушай, а ты в таком виде хотела слинять? В тапочках?

– Да я не задумывалась особо. Футболку нашла, сумочку тоже, а туфель – нет. Думаю, фиг с ним, пусть врагам остаются, времени нет искать.

Инка от смеха согнулась пополам, едва не сползала на пол.

– Ой, не могу! А-ха-ха-ха! А если бы ты… ха-ха-ха… футболку не нашла, убежала бы в одном лифчике? Ха-ха! То-то был бы фурор!

Ксюха тоже улыбнулась, недавние страхи показались ей несерьезными, детскими.

Она бы многое дала, чтобы никогда больше не чувствовать холодный липкий ужас, когда немеют ладони и сердце готово выпрыгнуть из груди.

Инка распаковывала сумки, быстро и сноровисто распределяя купленные продукты, – часть на стол, для ужина, часть в холодильник. Ксюха несколько раз пыталась поучаствовать, но ей было строго сказано: сиди, не рыпайся, готовься к борьбе с похмельным синдромом.

– Какое похмелье, ты что?

– Самое обычное. Организм молодой, неокрепший, разом заглотнуть полбутылки – это тебе не просто так. Крепись, подруга, помощь идет!

С этими словами Инка достала из сумки жестяную баночку джин-тоник-лайт и протянула ее Ксюхе.

– Держи! Помни мою доброту!

– Ну, осталось теперь на курсе всем рассказать, как я у тебя напилась, и готово дело.

– Вот те крест! Клянусь Конституцией! – сказала Инка и приложила руку к сердцу. – Никому не скажу!

– Смотри, ты обещала.

Обе изо всех сил старались поддерживать веселую перепалку: Инка, потому, что хотела приободрить подругу, а Ксюхе очень не хотелось ее разочаровывать. Ведь, на самом деле, радости в ней не было ни на грамм. Тоскливо как-то, невесело. Говорят, так всегда бывает по утрам, после хорошей пьянки. Тот самый, знаменитый адреналиновый синдром.

«Ой, а сейчас разве утро?!»

– Ин, сколько времени?

– Когда я выходила, часы показывали половину первого. Сейчас около часа, наверное.

– Час ночи? – уточнила Ксюха.

– Ну да, а что?

– Хочешь сказать, что я проспала больше десяти часов?!

– Угу. Я ж говорю – пьянчуга. Падшая женщина.

– Подожди-подожди. А ты сама-то спала?

– Ну да, вечером прилегла, на пару часиков. Мне, между прочим, в отличие от некоторых, еще биоинформатику сдавать. Так что, я посидела с книжками.

Ксюха запоздало сообразила, что Инке надо к экзамену готовиться, а не с ней, глупой истеричкой, возиться.

– Так может, тебе еще поспать? А я пока все приготовлю. Тебе завтра в институт надо ехать. Или нет?

– Виола на завтра консультацию назначила…

– Ну вот!

– Не волнуйся, я все уже придумала. Поеду в понедельник, вместе с параллельным потоком.

– А вдруг она тебе не разрешит?

– Ты что, Виолу не знаешь? Разрешит, без проблем. А если спросит, почему в субботу не приехала, скажу: Ксения заболела, ухаживала, мол, за бедняжкой. Она к тебе благоволит, мигом проникнется ситуацией, еще, может, отпустит пораньше.

– Инка! Совесть у тебя есть? – в притворном негодовании воскликнула Ксюха.

– Нет, а что это?

– Такая маленькая штучка, которая мешает совершать плохие поступки, – сказала и тут же сообразила, что подставилась. Подруга не преминула воспользоваться ситуацией:

– Какие пошлые у вас намеки, Ксения! И потом, я думала, что ты – уже. А ты, значит, – еще.

Обе расхохотались.

– Поймала, да. Один-ноль в твою пользу. – Ксюха вскрыла банку с джин-тоником, разлила шипящий напиток по стаканам. – За тебя, Ин. Спасибо, что ты есть.

Девушки чокнулись, выпили.

Засиделись до утра. Сначала долго резали фруктовый салат, чтобы потом в пять минут его съесть и громогласно жаловаться друг другу: ложки, мол, слишком большие попались. Потом Инка блистала кулинарными талантами, часов до пяти пекла шарлотку.

Пирог ели обжигаясь, запивая душистым чаем, который очень любила Инкина мама – на специально отведенной полочке у нее всегда стояло не меньше пяти сортов.

Но до конца расслабиться так и не получилось. Ксюха, уловив момент, когда подруга отворачивалась к плите, мыла посуду, или ставила чайник, то и дело выглядывала на улицу. Окно Инкиной кухни выходило в пустынный переулок, укрыться в котором было тяжеловато – все на виду. Пару раз ей казалось, что она видит подозрительные фигуры, курящие под козырьком соседнего подъезда. Потом у бровки остановился минивэн с тонированными стеклами и проторчал там минут двадцать, не выключая двигателя. В следующий раз, когда Ксюха посмотрела в окно – его уже не было.