С дежурной медсестрой есть селекторная связь, но я сообщил, что отключаю селектор, и получил согласие.

Больная — маленькая, симпатичная (сначала он сказал — такие любому мужчине по вкусу, но потом поправился) женщина, круглолицая, светлокожая, большеглазая, — хотя и была одета легко, немного вспотела. На ней было лишь легкое кимоно (из хлопчатобумажной или синтетической ткани с черными тюльпанами на розовом фоне), подпоясанное шнурком из черных и зеленых ниток, и хлопчатобумажные трусики (оранжевые бикини), никаких вещей у нее не было. Из направления я узнал, что ей тридцать один год, но имя и место жительства, поскольку она отвечать отказалась, установить не удалось.

Когда мы с больной остались вдвоем, она вдруг так застеснялась, даже шея у нее покраснела. Я говорю об этом, поскольку, мне кажется, такая деталь поможет установить личность больной. Потом она попросила у меня разрешения связаться по телефону с мужем; я вежливо объяснил ей, что звонить в город можно только по телефону-автомату из приемного отделения, и она стала просить у меня в долг десятииеновую монету, говоря, что за ней скоро придет муж и она отдаст мне сто или даже тысячу иен. К сожалению, у меня была только бумажка в тысячу иен, и я при всем желании не мог исполнить ее просьбу. Я пошутил: пусть, мол, поищет под скамейками в приемном отделении — может, туда случайно закатилась пара монеток, а она приняла мои слова всерьез и пошла к двери; я сразу пожалел о своей глупой шутке, стал всячески ее удерживать, я вам дам, творю, что-нибудь надеть на ноги, сидите лучше здесь и спокойно ждите, рано или поздно муж придет за вами; но она и слушать не хотела, вырвалась и убежала. Находясь при исполнении служебных обязанностей, я не имел права оставить пост — не пошел за ней, чтобы помочь ей избежать неприятностей.

Больная так и не вернулась, я решил, что она в самом деле нашла нужную ей монету, и снова раскрыл недочитанный еженедельник; и еще я подумал: раз селектор был отключен, дежурный врач, не зная, в чем дело, направился сюда и по дороге встретил больную. Поговаривали, будто у него бывали связи с женщинами, и я, помнится, облегченно вздохнул. Вы, наверно, спросите, почему я облегченно вздохнул, но этого я и сам не пойму. Потом я, правда, узнал, что дежурный врач тогда ни на минуту не отлучался из кабинета, и устыдился своих подозрений. О дальнейшей судьбе больной мне абсолютно ничего не известно. С полной уверенностью могу лишь сказать одно — после нее служебным входом, где я дежурю, не воспользовался никто.

Я перечитал вышеизложенное и подтверждаю: все произошло так, как здесь написано, что и удостоверяю подписью.

* * *

Вернемся в комнату мужчины. Именно в это время начала стучать алюминиевая крышка вскипевшего чайника. Он решил успокоиться, выпив чашечку кофе. Но фильтровальную бумагу — сколько ни искал ее — найти не смог. Его снова обдало холодом безысходности. Будто «скорая помощь» увезла не только жену, но и все те мелочи, из которых складывалась его повседневная жизнь. Стоя, он выпил кипятку. На лбу выступил пот, но колючие ледышки в желудке так и не растаяли.

Где-то пронзительно мяукает кошка. Нет, это сирена мчащейся по переулку «скорой помощи». Может быть, обнаружили ошибку и жену везут обратно? Открыл окно. На ставнях из гофрированной жести сверкает влажная от росы паутина. Вой сирены замолк. Наверно, эта механическая кошка, у которой началась течка, встретилась наконец с новым партнером. В эти часы, когда уже нет прохожих, улицы превращаются в царство возбужденных механических кошек.

Доносится сладкий запах жареных бобов. Должно быть, в это время на фабрике фотопленки начинают сжигать отходы. Этот дурманящий запах возвращает ощущение реальности. Он закрыл окно. На улице скрипнул тормоз велосипеда. Принесли утренние газеты — разносчик в туфлях на резиновом ходу старался ступать как можно тише. Читать не хотелось, но по привычке взял газету. Бегло просмотрел политические новости на первой странице и стал читать колонку предсказателя судьбы на последней.

Вдруг точно резануло — жене не во что переодеться. В таком виде и в такси не сядешь. Ей остается одно — позвонить. Монету для автомата она сможет одолжить у кого угодно. Любой, кому она расскажет о случившемся с ней нелепом происшествии, просто посмеется и, конечно, проявит сердечность и понимание.

Решил ждать телефонного звонка. Успел три раза просмотреть газету, а звонка все не было. Неужели понадобилось столько времени, чтобы достать десятииеновую монету? Фотография закусочной, сгоревшей от взрыва пропана. В нижнем правом углу на той же странице бросилось в глаза объявление о пропавшей собаке.

Наконец решился. Нужно справиться по сто девятнадцатому.

Ответили почти сразу же — все-таки телефон экстренного вызова:

— Сто девятнадцатый слушает.

Подумал: а не слишком ли тороплю события? И с неприятным чувством опустил трубку на рычаг. Но тотчас зазвонил телефон — мужчина в растерянности попятился в дальний угол комнаты. Видимо, телефон экстренного вызова снабжен приспособлением, автоматически замыкающим линию, и не отключается, пока абонент не снимет трубку. Телефон все трезвонил, нещадно терзая мужчину.

Пришлось капитулировать. Взял трубку.

Попытался объяснить, что произошло, но, как и предвидел, это было совсем не просто. Да и что удивительного — как убедить другого в реальности события, когда человек, которого оно непосредственно касается, сам не может найти удовлетворительного объяснения.

Собеседник на другом конце провода отвечал терпеливо, осторожно подбирая слова. Если речь не идет о неожиданной смерти на улице, обращение к нам члена семьи лица, помещенного в клинику, — случай беспрецедентный. Без вызова выезд машины «скорой помощи» немыслим, и, поскольку он имел место, следует предположить, что к этому причастен кто-то из членов семьи госпитализированной. Таким образом, весьма сомнительно, является ли членом семьи человек, который отрицает вызов, хотя факт госпитализации имеет место. И вообще, на такого рода вопросы отвечать никто не обязан. Направления центра «скорой помощи» являются документом служебного пользования, и вполне достаточно, чтобы о случившемся знал лишь тот, кто имеет к этому прямое отношение.

Убедить немыслимо, но и возразить нечего. Вытер потную ладонь подолом рубахи и постарался взять себя в руки. Оказывается, служба «скорой помощи» относится к своим обязанностям гораздо серьезнее, чем он предполагал. Нечего суетиться, еще нет и шести утра. До сих пор жена могла общаться лишь с немногочисленными ночными дежурными. Можно вполне себе представить, что ни у кого из них не нашлось мелкой монеты.

Комнату осветило солнце. Это были всего лишь отражавшиеся от ребер жестяных ставен солнечные лучи, которые рано утром в середине лета на несколько минут проникали в комнату, но все равно это были настоящие солнечные лучи. Тьма делает человека беззащитным. Полно, разумно ли поднимать шум и позорить собственную жену? Побрившись и умывшись, он съел помидор. Проверив содержимое портфеля, удостоверился: каталогов туфель для прыжков у него достаточно.