Следующие дни они продолжали любоваться живописными дюнами и невысокими холмами. Вскоре путешественники въехали в великолепную Цезарию, где провели два дня. Сабину, как и остальных, поразил своими масштабами великолепно сохранившийся амфитеатр, построенный еще царем Иродом. Но больше, чем амфитеатр, ей запомнилась небольшая часовенка Девы Марии, расположенная за Цезарией, где виконтесса отчаянно молила Небесную Царицу ниспослать им с Габриэлем еще одного ребенка.

После караван преодолел длинный пугающий проход в горах, обросший легендами о совершенных тут жестоких разбойничьих нападениях, и вошел в Яффу. Здесь Сабине запомнилось место, откуда тело святого Иакова было чудесным образом перенесено в Компостелу, к мощам которого она когда-то совершила паломничество.

Отдохнув ночью в Яффе, отряд повернул на восток и после полудня остановился в Лидде. У гробницы Святого Георгия - покровителя рыцарей и воинов - все мужчины истово и долго молились. Даже сарацины, остановившись неподалеку, пробормотали молитву Аллаху о ниспослании им воинской удачи.

Наконец настал тот самый миг, ради которого паломники преодолевают тысячу лье, терпя лишения и невзгоды. Сабина тоже до конца своих дней будет помнить это мгновение, когда с горы Монжуа открылся вид на волшебный Иерусалим!

Они все вместе, не сговариваясь, спешились и, преклонив колени, возблагодарили Господа за дарованную им возможность увидеть Священный град. Город, до мельчайших подробностей знакомый с детства по библейским сюжетам, блистал перед путешественниками во всей своей одухотворенной красе. Крепостные стены за прошедшие десятилетия бесконечных войн были изрядно разрушены, но это не умаляло величественности Иерусалима. Напротив, придавало городу Страданий Христовых некий ореол мученичества.

Близилась ночь, и дневное светило, прежде чем скрыться за далекими горами, ярко озарило увядающую зелень виноградников на склонах Масляничной горы, выхватило инжирные и оливковые рощи в долине Кедрона, а последние солнечные лучи расписали золотом древние стены, башни и храмы Иерусалима. Город на миг вспыхнул в огненном ореоле. Затем солнце быстро провалилось за холмистую гряду и южная темная ночь, минуя сумерки, привычные для людей с севера, моментально обрушилась на землю. Будто исполин затушил свечу. Путники, потрясенные сказочным видением, вновь сели на лошадей и в молчании въехали в Иерусалим.

В городе Ахмед показал им недалеко от церкви Святого Иакова небольшой, но очень уютный двухэтажный дом с крохотным двориком. Сабине он понравился, и Габриэль быстро уладил все вопросы, связанные с наймом жилья.

Утром, едва отдохнув, путешественники первым делом отправились в Храм Гроба Господнего. Монументальный, внушающий трепет до дрожи в коленях. Но Сабине больше пришлась по душе церковь Святой Анны, построенная чуть менее ста лет назад. Виконтесса часто сюда захаживала.

Сабина не могла назвать себя экзальтированной дамой, но в Иерусалиме ей казалось, будто она осязает присутствие Господа. Может, такое чувство возникает у всех? Ведь это Его город.

…Вновь ощутив благоговейный трепет, виконтесса соскочила с кровати и, упав на колени перед распятием, висевшим напротив окна, прошептала несколько молитв.

К этому времени вернулась Манон, помогла госпоже совершить утренний туалет и ушла распорядиться о завтраке. А Сабина, открыв шкатулку с драгоценностями, задумалась, что бы сегодня выбрать.

В это время внизу послышался шум, как будто ломали двери. Вспыхнула ссора или затеяли какую-то глупую игру?

- Манон, что случилось?

Ответа не последовало, лишь усилился шум. Раздался тяжелый мужской топот, послышался скрежет стали. Женский вскрик тут же оборвался. Рывком распахнув двери, Сабина сбежала по лестнице, но успела заметить только, как раненого Родриго связывают. В следующее мгновение ее обхватили сзади чьи-то сильные руки, в рот засунули кляп и натянули на голову плотный непроницаемый мешок.

* * *

Дом, точнее дворец, где Габриэлю назначили встречу, находился в мусульманском квартале недалеко от Дамасских ворот. Виконта с Леоном и Андрэ провели через огромный зал, затем они прошли по бесконечной открытой галерее вдоль ухоженного сада, и в конце концов их пригласили войти в просторную комнату, где на длинной низенькой софе[90] были разбросаны яркие шелковые подушки. Гостям предложили присесть, тут же подали на подносе три чаши ароматного шербета и попросили немного подождать. За занавесью флейтистка заиграла нежную мелодию.

Ожидание затянулось. Виконт и его спутники уже допивали по третьей чаше вкусного напитка, но никто, кроме слуг, к ним не входил. В другой ситуации Габриэль давно бы ушел, но слова о Животворящем Кресте не выходили у него из головы. Необходимо прояснить ситуацию.

Наконец высокие двухстворчатые двери распахнулись и Габриэля пригласили войти. Одного. Его спутников очень любезно попросили подождать здесь, в приемной. Леон схватился за рукоять меча, но виконт взмахом руки приказал ему повиноваться и решительно шагнул в другую комнату. И тут же замер: ему показалось, что он ступил в воду. Но, приглядевшись, Габриэль понял: это редкий мрамор, которым выложили пол, создает иллюзию движущейся воды.

Хмыкнув, виконт смело направился к огромному круглому ковру посреди зала, на котором его приветствовали трое мужчин в зеленых халатах разных оттенков. Высокую чалму выступившего вперед сарацина украшал крупный изумруд; Габриэлю показалось, что он уже где-то видел этот камень.

- Приветствую уважаемого гостя и покорнейше прошу простить за неприятное ожидание, - на очень плохом лингва-франка поздоровался хозяин и тут же добавил: - Позвольте перейти на арабский. Мне говорили, что вы им свободно владеете.

Габриэль лишь вежливо кивнул, одновременно принимая извинения и давая согласие на разговор на арабском языке, но продолжал молчать. Он ждал, пока хозяин - среднего роста, крепко скроенный мужчина - представится.

Сарацин облегченно вздохнул и перешел на родной язык.

- Меня зовут Малик ибн Музаффар. - Уловив вопрос во взгляде собеседника, он улыбнулся. - Да, я сын того самого Музаффара, в доме которого вам посчастливилось провести несколько лет.

- Я считаю вашего отца одним из достойнейших людей, с кем меня когда-либо сводила судьба, - любезно отозвался гость.

Ну конечно, к чалме этого араба прикреплен изумруд его отца! Музаффар тогда, при обмене на скалистом островке в Эгейском море, выкупил свою фамильную драгоценность у пиратов.

- Приятно слышать, - улыбнулся Малик. - Позвольте представить моих лучших друзей: Муса ибн Рустам и Исмаил ибн Махмед.

Он по очереди указал на каждого, и те в ответ сдержанно кивнули. Малик продолжил:

- Присядем? Где вам удобнее, на ковре или в кресле?

Видимо, сарацины придавали большое значение этому разговору, раз позаботились об удобном сиденье для него, франка!