Наташа ощерилась:

– Намекаете, что я раньше должна была вспомнить и позаботиться о собственной дочери?

– Боже упаси! Просто еще раз констатирую тот факт, который я сообщал вам с самого начала: никакой информацией о вашем ребенке мы не владеем.

* * *

Наташа продолжила свой рассказ:

– Единственной ниточкой к моей дочке оставался Подгребцов. Мы постарались найти его. Но я даже предположить не могла, что, оказывается, провинциальный олигарх оставил ребенка себе!

Октябрь 1998 года. Казацк

Мы снова видим тот дом, куда в наши дни пытался попасть Артем: пузатый, краснокирпичный, новорусский, возвышающийся надо всей округой – только тогда, двадцать лет назад, он новенький, с иголочки. И хозяйничает в нем супруга Подгребцова – та женщина, которую в своих смутных, обрывочных детских воспоминаниях Настя числила мамой. А тот, кого она считала своим отцом – Михаил Николаевич Подгребцов, – вкатывает во двор дома на своем «Мерседесе-600», который тогда, в девяносто восьмом, был последним писком автомобильной моды.

Шофер выскакивает из-за руля и распахивает заднюю дверцу. Из машины выходит хозяин дома, Подгребцов, с новорожденным младенцем на руках.

Супруга спешит ему навстречу. Она вытирает мокрые руки о фартук – несмотря на то что их семья внезапно разбогатела, женщина не бросила привычки молодости и до сих пор сама, собственноручно, закатывает на зиму банки с кабачковой икрой и соте из баклажанов.

Мужчина коротко бросает шоферу:

– Беги домой. Ты мне больше не нужен, – и с ребенком на руках восходит на высокое крыльцо. Жена, встречая его, хмурится. Бог знает, какие мысли посещают ее при виде мужа с новорожденным, и первая из них: от кого он прижил это дитя?!

– Это теперь твой ребенок, Оля. Девочка. НАШ ребенок. Но моей крови, если тебе интересно знать, в ней не течет. У меня никого нет, и ни с кем я эту девочку не приживал. Она от совсем другого, неизвестного тебе мужчины и незнакомой женщины. Но малышка из хорошей семьи. Мать – девчонка с образованием, во время беременности не пила, не курила. Со здоровьем у доченьки все хорошо. Все прививки сделаны. Рожать я ее устроил в самом лучшем месте. И теперь этот ребенок твой. Точнее, наш. Я назвал ее Настенькой. Анастасией.

– Откуда ты взял его, Миша?!

– Откуда-откуда! Какая тебе разница! Отобрал за долги!

– Нет, скажи правду.

– Женщина! Я тебе ее и говорю! В кои-то веки! А главное, усвой одно: девочка эта теперь наша. И никто никогда о ней не вспомнит и у нас не отберет. И нам теперь предстоит заботиться о ней и растить!

И тут девочка – будущая Настя, – словно расслышав ведущийся вокруг нее разговор, зашевелилась и, не открывая глаз, во всю мочь, как принято у младенцев, заорала.

– Ну, что стоишь?! Давай, бери дочку, мамаша, делай с ней что-нибудь!

* * *

Зима 2007 года. Казацк

Все тот же дом Подгребцова, который мы видели в предыдущей сцене – только между эпизодами он постарел почти на десять лет и хозяева сменились. Распоряжается в нем теперь подгребцовский сводный брат по фамилии Свиргун – тот самый, что и в наши дни даже на порог не пустил Артема.

Наташа – которая выглядит на десять лет моложе – выходит из машины с московским номером, что остановилась на противоположной стороне поселковой улицы (у того же магазина, где расспрашивал горожан Артем и где купил он, помнится, бутылку холодной минеральной воды).

За рулем – муж Наташи, Леонид. Он не слишком одобряет вдруг возникшей блажи супруги – отыскать дочку от первого сожителя, однако в то же время не только не препятствует, но поддерживает и помогает. Вот и сейчас, в свой собственный отпуск, он с супругой отправился в дальнее путешествие на машине на российский юг – в призрачной надежде отыскать след девочки.

Наташа звонит в домофон у калитки. Калитка – как и десять лет спустя, с Артемом, – приоткрывается на четверть, и оттуда ведет разговор хмурый мужчина в майке. Мы-то знаем, что у него на совести уже двойное убийство – заказанная бражникам смерть Михаила Подгребцова и его супруги. Мы знаем, что еще через десять лет он почти доведет до смерти одного из убийц и закажет новое преступление – жестокое избиение Артема. Но Наташа видит его в первый раз в жизни и поэтому обращается к нему, как привыкла, благожелательно и радушно:

– Могу я видеть Михаила Николаевича Подгребцова?

– Его нет.

– А где он и когда будет?

– Его больше нет. Вообще.

– В смысле?

– Он скончался.

– Вот как! Когда?

– Лет пять назад.

– А его жена?

– И она тоже.

– А кто-нибудь из его родственников остался? С ними можно поговорить?

– Никого у него родственников не было и нет.

– А вы ему кем приходитесь?

– Никем, – без зазрения совести врет Свиргун. Зачем ему эти проблемы и расспросы, кто его знает, куда они приведут! Лучше от всего откреститься: я не я и лошадь не моя.

– Но это ведь его дом?

– Был его. Теперь мой.

– А может, вы знаете историю семьи? Подгребцов случайно не появлялся здесь? Лет десять назад? С маленькой девочкой?

– Понятия не имею.

– И вы никогда о новорожденной девочке не слышали?

– Никогда и ничего.

* * *

– Я не могла себе даже представить, – закончила свой рассказ Наталья, – что этот южный мини-олигарх, оказывается, оставит девочку себе. И для меня все ее следы терялись со смертью Подгребцова. И вот только сейчас, из исследования Артема и его статьи, я узнала, что Подгребцов, оказывается, удочерил мою девочку. И она – это ты! – обратилась женщина ликующим тоном к Насте.

– И что теперь? – не без иронии вопросила та. – Я должна броситься вам на шею с рыданиями? «Здравствуй, мама»?

– Все это сплошные слова, а факты следует тщательно проверить, – проговорила Ирина Максимовна.

Как и всякой матери, привыкшей считать ребенка своим, вырастившей дочку, пережившей с нею болезни, двойки, хулиганства, подростковые закидоны, ей вовсе не улыбалась перспектива, что новоявленная мамаша теперь отнимет девочку или хотя бы будет претендовать на то, чтобы делить ее – такую взрослую, умную, красивую, а с недавних пор еще и замужнюю.

– Конечно-конечно! – воскликнула Наташа. Все последнее время она пребывала в эйфории. – Мы обязательно проведем анализ! Сейчас ведь отцовство-материнство настолько легко устанавливается! Простой ДНК-тест! Я готова сделать его хоть завтра!

Собравшееся общество, как уже было сказано, отнеслось к рассказу Натальи Борисовны по-разному. Ее муж Леонид – с видимым равнодушием. Ирина Максимовна – с отторжением и скепсисом. А вот нареченная сестренка Юля воодушевилась, словно бы и ей это открытие дарило перспективы перемены судьбы и участи. Она воскликнула: