– То тебе, русский.

Я расстегнул молнию. Все как и договаривались – снайперская винтовка AW калибра 300 Win Mag с французским глушителем, портативная метеостанция Kestrel 4000, лазерный дальномер, тепловизор Safran. Тепловизор я на всякий случай заказал – мало ли. Да и лелеет меня мысль по заверении операции списать теплик на безвозвратные потери, вместе с винтовкой.

Это если меня не спишут.

Снайперский костюм Гилли, пара рационов…

– Давно Калашников в руках не держал…

Поляки разбирались со своим оружием – у них у всех были югославские автоматы Застава с коллиматорами, лазерными прицелами и глушителями. JW GROM в свое время немало отметился в Югославии и до сих пор ведет миротворческую деятельность в Боснии и Косово. Так что Заставы – у них за анонимное оружие, как впрочем и у Дельта Форс сейчас.

– Кто мой второй номер? – спросил я.

– Я.

Парень, похожий на обычного молодого паренька с рабочей окраины, бритый почти наголо – шагнул вперед.

– Как зовут?

– Мацей.

– Работал уже?

– Так, два года вторым номером.

– Русский откуда знаешь?

– Я с Белостока, там все знают.

Ну, вот, возможно, это тот парень, которому поручено меня убрать. Хотя мы ещё посмотрим. Многие пытались…

– Пошли вниз.

– Постойте… – сказал я – мы что, это с собой возьмем?

– Да. А что?

– Это опасно.

– В машине оставим.

– Все равно опасно. Машину могут обыскать, как и номера. Мы и так бросаемся в глаза.

– Послушай, русский. Ты нам не командир.

– Он прав – резко сказал один из поляков – так нельзя.

– Тогда что делать?

– Сколько километров до гостиницы?

– Едно пять.

– Остановимся примерно за километр и перепрячем. С собой только пистолеты.

* * *

Гостиница – представляла собой небольшой, длинный, трехэтажный жилой комплекс с балконами, и чуть выше – полумесяцев россыпь вилл. Он был полупустой, в полукилометре от нас – уходила вверх канатка. Это был комплекс для зимнего отдыха и катания на лыжах, зимой сюда съезжался украинский средний класс, а летом – все пустовало. Хотя и летом – здесь было неплохо и недорого. Возможно, кстати поэтому в Карпаты летом полюбили приезжать украинские националисты.

Нас заселили на третий этаж, крайний. Отель был полупустой, на каждого из нас пришлось по комнате. Забыл упомянуть – отель ещё и деревянный был, он был построен как деревянная изба. Точнее, первый этаж с его хозбытом, рестораном, служебными – камень, остальные – дерево. Это хорошо.

Вышел на балкон, посмотрел. Сразу бросилась в глаза уродливая девятиэтажка правее – она была далеко, но ее было видно. Наверное, либо заводской профилакторий, либо бери круче – бывший санаторий ЦК. Это плохо, не нравятся мне такие доминанты[135].

Но делать нечего.

* * *

Летние Карпаты предлагали широкий спектр развлечений, начиная от дегустации блюд местной кухни – мне не понравилось – и заканчивая прогулками на пони и карпатской ванной. Это когда ты садишься в огромный чан, а под низ дровишки подкладывают – Япония, чистая Япония право слово. Но я практически от всего отказался, только ел и отдыхал. Что-то мне подсказывало, что силы пригодятся.

Отель был полупустой, но люди тут были, хотя номера наполовину пустовали. Вечером – в ресторане при отеле было немного народа, но и тут поляки умудрились сцепиться. Мы вскочили, когда услышали грохот в холле и женский крик. Выскочили – Мацей и какой-то украинец, судя по прическе – из упоротых – стоят в боевой стойке.

– Скоты…

– Курва мац!

Старший группы что-то резко сказал, и Мацей пристыженно смолк.

* * *

Оставив поляков внизу договариваться, Мацея я нашел на крыше – там по европейской моде была оборудована беседка и даже сделан небольшой сад. Мацей курил, сбрасывая пепел вниз, заслышав меня, не оборачиваясь, сказал.

– Уйди, пан, Христом-Богом прошу.

– Наши жизни, Мацей, зависят друг от друга, и ты это знаешь. Что произошло?

…

– Ты ненавидишь их?

– Да.

– За что?

– Тебе не понять.

– Почему?

– Потому что ты русский.

– Я не совсем русский, как ты понимаешь… – тут я немного покривил душой.

Мацей сплюнул вниз.

– Эти бандеровцы… они убивали поляков… и сейчас будут убивать, дай им только шанс. Они не раскаялись… они как были так и есть.

– Ты родом отсюда?

– Нет, мои предки. Мы жили в небольшой деревушке, близ Львова. Мой прадед был военным… его поселили здесь по приказу правительства. Когда они пришли… у него не было оружия, немцы отняли все… для немцев русские, украинцы, поляки… все едно рабы. Когда они пришли… он успел ударить одного из них вилами. За это – его распяли на воротах его дома вниз головой. В ту ночь они убили всех поляков в деревне, всех кто не успел убежать. Моя прабабушка убежала… и успела унести двоих внуков… один был мой отец. Наш сосед… украинец… прадед устраивал его детей в польский университет – а он привел бандитов и убийц. Наши соседи – указывали убийцам из леса, где живут поляки. Эта история передается в нашей семье из поколения в поколение.

– Когда-то об этом надо будет забыть и простить – сказал я – немцы убили двадцать шесть миллионов наших, но мы простили.

– Да, но вы их победили – сказал Мацей – а мы их – нет.

Ответить было нечего.

– Этот бандеровец… он узнал, что я поляк и сказал мне «Слава Украине!» с вызовом! Он хотел напомнить мне о том, что они победили нас, выгнали поляков с польской же земли.

– Разве мало пролилось крови?

– Мало никогда не бывает, но дело не в этом. Дай им шанс, и они повторят.

Мацей повернулся ко мне.

– Ты должен знать, пан, что мы все добровольцы. У каждого из нас – кто-то здесь погиб… кто на Волыни, кто на Львовщине, кто в Станиславе. Мы все знаем, зачем мы сюда пришли. И когда ты выстрелишь, то выстрелишь не только за себя, но и за нас всех.

…

– Только хорошо целься, пан, очень хорошо. Обещаешь?

– Обещаю – сказал я.

Ночь на 10 июня 2015 года

В тот день меня снова спасло чутье. Конечно, это глупо звучит… чутье. Но оно есть. Не у всех. Но есть. Оно появляется с опытом, и если появляется – то часто именно оно – отделяет жизнь от смерти.