ни в какие ворота. У нас в соцстране тюрем вообще не должно быть. Ведь «условия для возникновения преступности ликвидированы»… «Магнитофонное дело» с Гуцуловым, следователем Семеновой? Ну, а что тут писать-то? О Силакове, Бекасовой, о случае на станции «Москва-III»? К этому и прикасаться бессмысленно: во-первых, бездна нерешенных проблем со степенью вины, кого судить и за что, во-вторых, объективные трудности работы следователя (это также выходит за рамки), а в-третьих – проблема половых отношений, опять ни в какие ворота, тем более в молодежном журнале. Хоть Алексеев и говорил в самом начале, что на «половую проблему» внимание обратить, но я уже имел удовольствие видеть, как к этой проблеме в наших журналах относятся.

Так что действительно остается одно – история Коли Кусакина, благородная роль комсомольского шефа Л.Грушиной, а также ее руководителя Л.Ваничкиной, инспектора детской комнаты милиции. Как Алексеев мне и предлагал.

Что ж, по крайней мере тут какая-то ясность. Определенность. И все аккуратно становится на свои места.

И я вдруг почувствовал, что словно выныриваю из пучины на поверхность и, оглядываясь, осматриваясь, вижу, что все, пожалуй, не так уж и плохо. И гораздо проще, чем мне казалось. Много проще! Выход – есть!

И самое интересное в новом моем состоянии было то, что я вдруг подумал: а ведь в каком-то смысле они все правы – не только Виталий и Алексеев, но и Шишко, и Антон. И Лора в этом ее «не надо серьезно»! Чем биться головой об стенку с непонятной целью переделать мир, который прекрасно существует и без тебя, не правильнее ли делать то, что в существующих условиях принесет кое-какие плоды? Ведь есть же действительно объективные законы сегодняшней действительности. Которые, хочешь не хочешь, приходится исполнять. И жить. Жить, а не прозябать, как князь Мышкин! Разве не лучше хоть что-то, чем ничего?

Трудно было начинать, пришлось действительно брать себя за горло, зажимать разыгравшиеся чувства, гасить эмоции. Чтобы идти вперед. Задача ясна, цель определена. «Ясность цели, упорство в достижении цели» – правильно!

Три дня подряд вставал рано, умывался, а потом запирал дверь и не откликался, даже если звали к телефону. Сначала написал план, а потом старательно выполнял каждый пункт. Я ведь хорошо понял, что требуется Алексееву. Газеты и журналы, слава Богу, читаем, все постановления последние знаем – понять, что именно нужно в текущий момент, очень нетрудно, надо быть просто-напросто идиотом, чтобы не понять. Мешало, конечно же, то, что материала слишком много, он давил, не давал сосредоточиваться, отвлекал. Хотелось философствовать и размышлять, но это опасно. Тут нужно стать жестким к себе, отбирать строго. Подчинить надо себя. Подчинить ЦЕЛИ. Как Март Иден.

Конечно, нельзя писать совсем уж примитивно – как та женщина о «Суде». Однако композиция и мысль должны быть, просты, ясны, однозначны и недвусмысленны – чтобы никаких посторонних намеков и кривотолков. И, разумеется, эту простоту сути необходимо затушевать, подкрасить, ввести даже некоторый момент остроты, некоторых сомнений, может быть – этакую «диалектику мысли». Которая, конечно, должна выстраиваться в правильном направлении. Начать, может быть, даже от противного. А уж потом… Есть же соответствующие правила, приемы! Вывод окончательный должен быть однако ясен и прост. Да, жизнь конечно сложна, да, всякое в ней бывает, да, преступления у нас, к сожалению, иногда встречаются – «кое-где, порой…» Но!

Но условия для возникновения преступности в стране ликвидированы решительно и окончательно, партия и правительство делают все, чтобы эти раковые метастазы капитализма, проклятого прошлого не появлялись, комсомол помогает, и хотя не всегда получается все, но – получается! И мы неуклонно идем к победе полной. И не может быть никакого сомнения в том, что придем. Потому что мы на верном пути. И победим обязательно. Завтра!

По сути именно так.

Настроить себя на такую волну было, собственно, не так уж и трудно. Дело в том, что последние партийные постановления были действительно вполне разумны. В речах руководителей, в статьях газет провозглашались мысли и идеи, которые били, кажется, в самую суть проблемы. Говорилось о необходимости демократизации жизни, о гласности, которая поможет бороться со всякими злоупотреблениями, о торжестве «ленинского стиля» в руководстве, о том, что каждый человек, каждый гражданин должен чувствовать себя хозяином в своей стране, о необходимости творческого развития личности и творческого отношения к труду, о доверии к человеку, уважении к достоинству каждого, о том, как вообще почетен труд, и заслуживает всенародного осуждения уклонение от него. Тунеядству, пьянству, халтуре, демагогии, спекуляции на дорогих для всех нас принципах – бой!

Разве можно что-нибудь возразить против этого? Смущают, конечно же, некоторые жизненные факты, но факты вещь преходящая, сейчас они одни, завтра другие, и на самом деле важны не столько единичные факты, сколько тенденция. А тенденция в постановлениях, мероприятиях, передовых статьях у нас самая обнадеживающая!

Я даже вспомнил правило времен революции: «Большевики не обязаны считаться с фактами – факты обязаны считаться с большевиками!» Смело, конечно, слишком самоуверенно, однако… Зато, напор, активная жизненная позиция!

Позиция Шишко и тех, кто руководил советской литературой, в общем-то понятна: зачем травить душу людям, публикуя «натуралистические» факты, отдельные «фактики», выпячивая тем самым отрицательные моменты, любуясь болячками? Что изменится от этого? Мы – в походе к светлому будущему, а потому надо не сокрушаться, а дело делать! Появилось даже свежее хрущевское выражение: «кочка зрения». Не «точка», а «кочка». То есть маленький бугорок, на котором пристроился злопыхатель и мещанин. Без учета тенденции и стратегии партии, ведущей к Светлому Будущему. Надо слезть с кочки.

Вот так настраивал я себя. И настроил. Теперь история Коли Кусакина, которого перевоспитывала Лида Грушина, комсомольский шеф, становилась значительной и символической. Коля, родился в тюрьме – то есть символ: мрачное прошлое. И он, естественно, уже катился по наклонной дорожке… Но тут ему помог комсомол в лице Лиды Грушиной. И она, доблестный комсомольский шеф, протянула ему комсомольскую руку, показав дорогу к светлому, правильному будущему! Помогла!

Да, были, конечно, сложности. Одно воспоминание о тюрьме, в которой родила его мать, чего стоит! Но педалировать этот факт, конечно, не надо. Хотя и есть у нас пока тюрьмы для уголовников, но суть-то не в этом! А в том суть, что не родственник какой-нибудь формальный, а именно посторонний как будто бы человек – молодая женщина! – пришла к нему в дом, обеспокоенная его судьбой, поддержала, заботясь о нем как о родном. Причем бескорыстно! Не в расчете на наследство, как наверняка было бы на Западе, и не потому, что он якобы заинтересовал ее сексуально