– Меня мое нынешнее положение ужасно гнетет – я не выдержу, если придется провести в камере годы. Порой мне кажется, что было бы лучше мотать срок на зоне. Я читал, что ожидание бывает хуже смерти, а сейчас полностью с этим согласен. На оправдательный приговор можно не рассчитывать?

Адвокат отрицательно покачал головой.

– Тогда чего ждать?!

Адвокат стал собирать документы, намереваясь уйти. Помолчав, он сказал:

– Не надо терять надежду – порой чудеса происходят!

– Я в чудеса не верю.

Той ночью Тимошу приснился незнакомый город, который был не похож ни на один из тех, в которых он бывал. Он бродил по его нешироким улочкам, разглядывал удивительные здания различных стилей. Здесь соседствовали старина и современность. На душе у него было удивительно легко и спокойно. И после той ночи случилось невероятное! Кошмары с Иваном Ивановичем канули в небытие. Теперь каждую ночь, засыпая, Тимош давал себе установку побывать в том городе, и обычно это ему удавалось. Он целыми днями мучился в ожидании ночи, чтобы очутиться в сновидении в удивительном городе без имени, где, как ему казалось, протекала его настоящая жизнь.

26

Незаметно наступила осень, и Тимош в мрачном расположении духа отметил свой первый юбилей – сто дней за решеткой. Адвокат появлялся раз в две недели, и его тон становился все оптимистичней. Но в этот погожий осенний день, когда ласковое солнышко заглядывало в окно комнаты для свиданий, даря свое тепло, адвокат был явно не в настроении.

– Что-то идет не так? – заволновался Тимош, когда конвоир освободил его от наручников и он смог сесть к столу напротив адвоката.

– В какой-то мере. Я вам не говорил, но несколько раз встречался с бывшим мажордомом замка…

– Иваном Ивановичем? – Тимош напрягся – ему вновь вспомнились угрозы и кошмарные сны.

– Да, он проходит свидетелем обвинения. Вначале Иван Иванович был настроен против вас, но, когда мне удалось его убедить в том, что не вы были организатором убийства Григория Вилкаса, он согласился дать показания, что он давил на вас, в том числе и физически, чтобы вы согласились на «чистосердечное» признание.

У Тимоша отлегло от сердца, он обрадовался:

– Это прекрасная новость! Вы молодец, Андрей Васильевич! Ведь мое признание – один из основных аргументов обвинения!

– Было бы замечательно, если бы Иван Иванович дал показания на суде, а не умер прошлой ночью. Возможно, его отравили. Это происшествие зарегистрировано в Едином реестре досудебных расследований. Я говорил со следователем, тот склоняется к версии самоубийства. Покойный много пил, не так давно у него был приступ белой горячки, и он неделю пролежал в психиатрической больнице. Я его ни разу не видел полностью трезвым. Однако он сохранял ясность мысли и мог логически рассуждать. То есть он был выпившим, но не пьяным. При наших встречах каких-то суицидальных настроений я не заметил, а когда мы виделись последний раз, он даже раскаивался в том, что так повел себя по отношению к вам и обещал вину перед вами искупить, дав показания в суде. К сожалению, мы не оформили все это письменно – помешала моя загруженность. Договорились встретиться через четыре дня у меня в конторе, и вот вчера я узнал об этом прискорбном событии.

– Иван Иванович не похож на человека, который может укоротить себе жизнь. Он боготворил Григория Вилкаса, который когда-то спас его, и он хотел расправиться со мной. Думаю, если бы вы не убедили его в моей невиновности, он обязательно что-нибудь предпринял бы в отношении меня. Но покончить жизнь самоубийством…

– Обстоятельства его смерти и смерти бармена похожи. Думаю, яд один и тот же – смертельная доза клофелина. В обоих случаях заметны следы пребывания на месте преступления женщины. Не половой близости, а именно присутствия женщины, возможно, непосредственно перед самой смертью.

– Это Марта! – воскликнул Тимош. – Иван Иванович вел уединенный образ жизни. Замок, когда я там жил, был полон сплетен и домыслов, но они не имели никакого отношения к личной жизни Ивана Ивановича.

– Я так понял, что он был доверенным лицом хозяина замка, возможно, о нем боялись судачить?

– Скорее всего, не было поводов для этого. – Тимош вспомнил слова управляющего замком. – Единственное, что он себе позволял, – напиться за закрытыми дверьми своей комнаты, но так, чтобы никто об этом не знал.

27

Поздняя осень вступала в свои права, с деревьев облетала еще не успевшая полностью пожелтеть листва. Все чаще небо стало хмуриться, проливаясь дождями и пугая автомобилистов густыми утренними туманами. Насыщенный влагой воздух и бесконечный, едва заметный моросящий дождик заставляли с тоской вспоминать ушедшее лето, напрочь забывая о духоте в квартирах, раскаленных стенах домов и асфальте, не успевающем остыть за короткую ночь, потную толкотню в общественном транспорте и леденящие кондиционеры, если таковые имеются, на работе, дома, в автомобиле.

Возле помпезного здания банка, холодно поблескивающего стеклом и металлом и скрывающего в себе много тайн, построенного на месте старинного четырехэтажного доходного дома, нагло и успешно за мзду лишенного чугунной таблички «Памятник второй половины XIX века», у центрального входа остановилось желтое такси, обляпанное грязью. К нему сразу, несмотря не моросящий дождик, направился молодой человек в черном костюме с бейджиком секьюрити и остановился со стороны водителя, чуть опустившего стекло.

– Здесь нельзя останавливаться! Прошу вас отъехать! – строго потребовал секьюрити.

– Подожди минутку, видишь, пассажиры еще не вышли, – раздраженно пояснил водитель.

– Жду, – требовательным тоном произнес секьюрити, продолжая стоять у автомобиля.

На пассажирском месте возле водителя невозмутимо и молча сидел мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, в очках с изящной оправой, в элегантной темной шляпе и явно брендовом дорогом плаще. У него был сонный вид, словно его путешествие еще не закончилось и это лишь короткая остановка и можно немного подремать. На заднем сиденье расположилась женщина в темных, не по погоде, очках (чудаков и чудачек хватает в наше время!) и бордовом демисезонном пальто с поднятым воротником. Она заметно нервничала, слушая диалог охранника и водителя и одновременно что-то записывая в айфон. Ее волосы были покрыты темным болоньевым платком, а как бы выбившийся из-под пальто капроновый шарфик прикрывал нижнюю часть лица. Но даже такой наряд не мог скрыть, что это молодая женщина.

– Я записала номер вашего телефона, – сказала женщина водителю чуть охрипшим, видимо от простуды, голосом и спрятала айфон в коричневую сумочку. – Когда буду выходить, позвоню вам, и вы подъедете.

После ее слов мужчина на переднем сиденье встрепенулся, энергично вышел из автомобиля, открыл заднюю дверцу и помог выйти женщине. Секьюрити окинул их быстрым профессиональным взглядом. Они не были постоянными клиентами его банка, поэтому он обогнал их и оказался внутри раньше них. Женщина поднималась по ступенькам упругой походкой, мужчина опирался на изящную деревянную резную трость и заметно прихрамывал. В вестибюле их встретила информационный менеджер, молоденькая девушка с внешностью фотомодели в форменном платье с эмблемой банка, и, улыбаясь заученной, искусственной улыбкой, спросила: