Но и ландмейстер Бернардт не сидел сложа руки. Располагая тринадцатью шнеками (парусно-гребное судно), на которых были установлены пушки, он принял решение переправить войска через реку и атаковать Запсковье.

Под грохот орудий немецкий десант высадился на противоположный берег Великой, но дальше не смог продвинуться, поскольку был атакован псковским ополчением. На мелководье закипела отчаянная рукопашная схватка. Противники бились на суше и по колено в воде, русские стремились не только отразить противника, но и захватить шнеки. В итоге крестоносцев опрокинули, прорвались к судам и часть кораблей изрубили топорами. Братья-рыцари, неся потери, быстро грузились на уцелевшие суда и отплывали прочь от негостеприимного берега. Часть ливонцев погибла в бою, часть утонула в реке, а часть угодила в плен.

Успех был незначительный, но имел неожиданные последствия.

Ночью фон дер Борх распорядился сниматься с лагеря и уходить в Ливонию. Трудно объяснить причины подобного поступка, ничего не мешало магистру повторить попытки высадить десант в последующие дни. Вполне возможно, что прав Карамзин, когда указал на то, что именно река помешала крестоносцам прорваться к городу: «Мы тщетно предлагали россиянам битву в поле, – говорит Бернгардт в письме к начальнику Прусского ордена, – река Великая не допустила нас до города». А это могло быть только в одном случае – если русские захватили и пустили на дно значительное количество шнеков. Не на чем стало ландмейстеру войска переправлять. Но с другой стороны, времени в распоряжении Бернгардта была масса, помощи Пскову было ждать неоткуда, и ничего не мешало немцам подготовить новую переправу. Значит, случилось что-то экстраординарное, то, чего фон дер Борх не смог учесть при подготовке вторжения. У нас есть своя версия событий.

В Пскове понимали, насколько шатка их победа, а потому горожане сочли за благо обратиться с просьбой о помощи к мятежным братьям Ивана III. Андрей Углицкий и Борис Волоцкий в это время находились в Великих Луках, где отсиживались от своего грозного брата. Выжидали. Вот тут-то и появились псковские послы с просьбой о помощи. Этот факт зафиксирован в Псковской III летописи. По большому счету, с одной стороны, мятежникам было наплевать на псковские проблемы, но, с другой, они являлись представителями московского княжеского дома и просто обязаны были отреагировать. Их брат Иван не вечен, и случись с ним что – как знать, – и один из них может стать великим князем. А как тогда вести дела с Псковом и Новгородом? Не простят им отступничества в трудные времена.

В итоге Андрей с Борисом решили псковичам помочь. Поэтому вполне возможно, что, узнав о выдвижении к Пскову княжеских дружин, ландмейстер решил не рисковать, а отступить. Кто его знает, как поведет себя его собранное с бору да с сосенки воинство! Ведь, по словам Н. М. Карамзина, рать сия состояла из «большею частию крестьян, худо вооруженных и совсем неспособных к ратным действиям». Да оно бы разлетелось вдребезги при столкновении с отчаянными головорезами великокняжеских братьев. Поэтому фон дер Борх и приказал трубить отступление.

Всего стояние под Псковом продолжалось пять дней. «Магистр, испытав неудачу, распустил войско: сия оплошность дорого стоила бедной земле его», – подвел итог этой войны Николай Михайлович.

Между тем псковичи предложили мятежным князьям совместный поход в Ливонию, так сказать, по горячим следам, и они сначала дали добро.

Андрей с Борисом прибыли во Псков, но то, что произошло дальше, напоминало дурной сон.

Когда горожане предложили князьям вместе с ними идти на Ливонию, то те отказались наотрез. После десяти дней бесполезных препирательств братья покинули город и отправились восвояси, однако то, что произошло на обратном пути, не лезло ни в какие ворота: «Не оучинивше ничего же добра; и почаша по волости грабити» (Псковская III летопись).

Возникает закономерный вопрос – а чем такие защитники лучше тех же самых немцев? Ответ прост – ничем. Чтобы выпроводить этих двух деятелей из Псковской волости, горожане вместе с князем Шуйским дали им 200 рублей, а затем еще пятнадцать. И лишь после этого братья убрались в Новгородские пределы.

Довольно часто можно встретить мнение о том, как жестоко обходился Иван III со своими братьями. В качестве наглядного примера приводят того же Андрея Горяя, который в дальнейшем был арестован по приказу великого князя: «в малое время удушил в темнице тяжелыми веригами своего единоутробного брата Андрея Угличского, человека весьма рассудительного и умного» (А. Курбский). Что ж, князь Андрей действительно был личностью выдающейся, в его правление Углич и все княжество переживали период расцвета, развивалось каменное строительство, были созданы иконописные и книгописные мастерские.

Все это так.

Но именно князь Андрей постоянно выражал недовольство усилением централизованного государства, и именно он спровоцировал опаснейший мятеж в канун нашествия Большой орды. А то, как он вел себя в дружественной псковской земле, жители которой только что отразили ливонское вторжение, вообще выходит за все рамки. Князь был сам себе голова, авторитетов никаких не признавал, а потому и был опасен для государства. Поэтому жизненный путь его завершился вполне предсказуемо. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь.

Между тем для Ливонии наступил час расплаты. Блестяще решив ордынскую проблему, Иван III обратил, наконец, свой взгляд на северо-запад. В поход отправились не только псковичи да новгородцы, но и великокняжеские рати, численность которых доходила до 20 000 человек. Силы были собраны значительные, недаром Н. М. Карамзин отметил, что их было достаточно «для завоевания всей Ливонии; но умеренный Иоанн не хотел оного, имея в виду иные, существеннейшие приобретения: желал единственно вселить ужас в Немцев и тем надолго успокоить наши северо-западные пределы». По большому счету, великий князь был прав, не желая развязывать длительную войну на Западе, ибо, невзирая на то, что Большая орда была вынуждена отступить, обстановка на южных границах все еще была достаточно тревожной. По большому счету, он решил сделать то, что сделал Александр Невский в 1262 году с Дерптом, только в гораздо более крупных масштабах. Русские войска соединились во Пскове и в феврале 1481 года начали наступление в Прибалтику.

Московскими полками командовали воеводы Иван Булгак и Ярослав Оболенский, псковитян вел В. В. Шуйский, а над новгородцами верховодили В. Ф. Шуйский и боярин Иван Зиновьевич Станищев. Вступив в Ливонию, воинство разделилось на три колонны и разошлось по всей стране, нигде не встречая сопротивления, поскольку, как мы помним, вернувшись из похода на Псков, фон дер Борх все свое воинство распустил по домам. Не знал, очевидно, ландмейстер русскую поговорку – не буди лихо, пока оно тихо. Вот это самое лихо он и разбудил, и теперь оно пришло в его земли.

Иванов С. В. Поход москвитян