— Вспоминаю, — произнесла задумчиво Татьяна, — Федор говорил там, на берегу, что не подписывался на убийства и не хочет вновь топтать зону. Мол, ему надо, чтобы сын рос с отцом…

— Горянским сейчас занимаются чекисты, а не полиция. Ты их только что видела. У них я узнал настоящую фамилию Федора — Григорьев. И сразу вспомнил историю, которую мне рассказал коллега на одном из совещаний в Москве. Федор и вправду был археологом, но в начале девяностых из археологии ушел. Но не совсем. Стал заниматься нелегальными раскопками. Подделал заявку и от имени директора одного питерского НИИ получил Открытый лист, который давал право на археологическую разведку и раскопки в районе одной из деревень в Новгородской области. С этими документами он и отправился на огород одного дедка-пенсионера. Вполне возможно, история эта осталась бы незамеченной, но дедушка обратился в милицию с заявлением, что не давал разрешения на уничтожение посадок картошки. Начали разбираться и выяснили, что Григорьев действительно работал в институте пять лет, но затем срок контракта истек и его уволили. Уже в ходе расследования было установлено, что часть огорода — это селище IX–XV веков, отнесенное к объектам культурного наследия, правда, регионального значения. В федеральном реестре памятников истории и культуры он не значился, поскольку не прошел историко-культурную экспертизу и не получил соответствующий паспорт. В отношении же Григорьева у оперативников остались подозрения, что бывший археолог работал под заказ и искал что-то целенаправленно. Однако к суду незадачливого копателя удалось привлечь только за подделку документов, да и то за малозначительностью преступления люди в мантиях решили его не наказывать. Больше всех в этой истории пострадал дед, чей огород подвергся раскопкам. Судейские отказали ему в требовании к институту оплатить триста рублей за мешок картошки и двести за выравнивание перекопанного участка. Ввязавшись в судебную тяжбу, дед получил в итоге огород с обременением в виде археологического памятника. И какие тайны хранит его участок, пока никто не знает.

— Получается, история с олигархом и присвоением находок была не первой в его биографии? — удивилась Татьяна.

— В этом плане у него богатый послужной список. Думаю, нас бы он тоже не пожалел. Но совсем недавно Федор женился, и где-то полгода назад жена родила ему сына. Возможно, это обстоятельство изменило его жизненные установки. А может, просто устал работать на алчных хозяев. Теперь уже не расскажет, да и бог с ним!

— Толик! — Татьяна снизу вверх заглянула ему в глаза. — А что с сокровищами, теми, что нашли в домовине? Где ты умудрился их спрятать? Бандиты весь лагерь перевернули и ничего не нашли.

Анатолий расплылся в улыбке.

— А я их не прятал. Не успел просто. Кто знал, что на нас обрушится стихия, а следом — Горянский со своей бандой? Вот ведь жучара! Я ни разу в нем не усомнился. Думал, дедок еще бодрый, подработает на пенсии. А дедок-то — бывший генерал с криминальными наклонностями. И нет, чтобы отсидеться в Москве, примчался за тридевять земель. Слишком большой куш наметился, боялся упустить. Жаль, книги при нем не оказалось. Но перевод Раисы нашли у его племянника. Без одного листа. Того самого, что ты подобрала в грязи.

— Все-таки Никита был в овраге, когда ранили Бориса?

— Нет, его не было! Приятели отличились!

— Ладно, хватит уже про Горянского! — рассердилась Татьяна. — Расскажи лучше про находки. Что с ними?

— Находки? — засмеялся Анатолий. — Ты не поверишь, но все это время они находились в коробках, куда их упаковали Ева и Ольга Львовна, а потом задвинули под раскладушку.

— Так она притворялась больной? — поразилась Татьяна. — Говорила, что не в состоянии разогнуться… Боже, как она не испугалась? Ведь бандиты всю камералку перерыли. Девчонки рассказывали, как она ругалась при этом, крыла их последними словами.

— В этой эпопее все-таки ключевые слова «нашатырный спирт». Если б ты не разбила бутылку, то, вполне возможно, события разворачивались бы по сценарию Горянского. И сокровища нашли бы, и с Ольгой Львовной не церемонились бы. Просто скинули бы ее с раскладушки. Ты, получается, спасла не только нас всех, но и ценнейшие артефакты. Видно, сам бог тебя послал!

— Скажешь тоже! — смутилась Татьяна и уткнулась ему в грудь. — Я об этом не думала и последствия не просчитывала.

Анатолий погладил ее по голове.

— Конечно, в конце концов артефакты придется передать в Институт истории материальной культуры РАН в Санкт-Петербурге. Но я очень надеюсь, что в Хакасии создадут когда-нибудь отдельную экспозицию или даже музей, где будут выставлены наши находки. Музей Айдыны! Неплохо звучит, а? Ева к этому времени воссоздаст ее облик…

— А я нарисую портрет Айдыны, — сказала тихо Татьяна. — И не только ее, но и Мирона Бекешева, и Теркен-бега, и Ончас, и Киркея… Нарисую, как выглядел и сам острог и те, кто его строил…

— Нарисуешь? — Анатолий поднялся с топчана. Взгляд его стал тяжелым. — Так же, как Бауэра? Честно, когда вскрылась история с Горянским и книгой твоего деда, я подумал, уж не в одной ли ты с ними упряжке. Ева меня отругала, мол, все твои поступки подтверждают обратное…

— Я не с ними! И слава богу, Ева это поняла! Но я должна кое-что рассказать, чтобы ты тоже понял, наконец… — Татьяна с трудом перевела дыхание. — Можешь назвать это фантазиями художника, мистикой или просто бредом сивой кобылы, но только выслушай, не отмахивайся, не смейся и не смотри на меня как на сумасшедшую… Возможно, это тебе и поможет в чем-то…

— Хорошо, рассказывай, — Анатолий пододвинул стул и устроился напротив. — Обещаю, что выслушаю со всем вниманием, на какое только способен. Единственно, — он, как прилежный школьник, поднял руку, — можно ли задавать вопросы во время твоего повествования?

— Можно, — улыбнулась Татьяна, — если тебя что-то заинтересует.

Она забралась на топчан с ногами, закуталась в плед и начала свой рассказ, стараясь смотреть поверх головы Анатолия, чтобы, не дай бог, не заметить усмешку на губах или недоверие в глазах. Но тяжело дались только первые фразы, затем она забыла обо всем и уже не рассказывала, а словно воочию переживала те события, которые странным образом воплотились в удивительные видения…

— Вот и все! — наконец сказала она и печально улыбнулась. — Острог сгорел, Айдыну похоронили, Мирон с сыном вернулся в Краснокаменск. Олена осталась при нем — нянькой для малышей. Вырастила и Михаила Бекешева, и своего сына от врага Айдыны Тайнаха… А серьги Айдыны, как видишь, добрались до меня…

Анатолий молчал и смотрел на нее странно, будто зачарованный. За все это время он не задал ей ни единого вопроса, ни разу не перебил, чтобы уточнить что-то.

— Ты веришь мне? — требовательно спросила Татьяна. — Или?..

— Верю, — Анатолий смущенно улыбнулся, затем встал со стула, подошел и взял ее за руки. — Конечно, это очень похоже на сказочный сон, но детали… От них никуда не денешься. Большинство из того, что ты рассказала, может оценить только историк. Самое главное, ты подтвердила многие мои догадки. Ты просто не понимаешь пока, как это ценно для меня и для истории, конечно. Правда, все это к отчету о раскопках не пришьешь, но зато я теперь знаю, отчего оттолкнуться и в каком направлении двигаться дальше. Я не верю в мистику, но серьги Айдыны наверняка обладают особой силой, сумевшей перенести тебя через века… Прости, говорю бестолково, путано, но это от волнения. Танюша, — он опустился на топчан, — почему не рассказала об этом раньше? Чего боялась?