– Дедушка, успокойтесь и расскажите, что случилось, – сказала Ольга.

– Василько, – старик тяжело дышал, – он заболел, у него жар. Он несколько дней назад простудился и начал кашлять, а сегодня стало совсем плохо. Пылает как огонь, горит ребенок. Ой, горе!

– Так где же он?

– Мы с ним в лесу целый день отсиживались, чтобы под вечер прийти в село, – заверил старик. – Жгли костер, чтобы не замерзнуть, а потом он лег возле огня и потерял сознание. Я его и снежком растирал, и водой пытался напоить – напрасно. Так у него в груди хрипит, аж страшно, а сам горячий весь, мокрый от пота.

– Так где же он сейчас? – повторила вопрос Ольга.

– Я его в лесу оставил, у костра, но он, наверное, уже затух. Я, слепой дурень, не сразу нашел дорогу, еще блуждал по лесу, а он там один. Бедняжка! – Старик был в отчаянии. – Вышел на дорогу и побежал в село за помощью. Помогите мне, люди добрые, потому что скоро стемнеет и уже нельзя будет найти ребенка!

– Далеко идти?

– Да нет, за селом, в лесу! Я же один его не найду!

– Сейчас я Ивана позову, – сказала Ольга.

– Я тоже пойду с вами, – обратилась Варя к деду.

– Сани нужны, – подсказал старик, – если он и до сих пор без сознания, то надо забрать.

Ольга тоже решила пойти. Иван шел впереди, таща за собой сани, за ним – Ольга, позади Варя вела под руку Данилу. Старик всю дорогу не мог успокоиться, обвиняя себя в том, что заблудился и покинул Василька. Кобзарь останавливался, принюхивался и опять шел.

– Если бы еще знать, куда идти, – заметила Ольга. – Темно стало, хоть глаз выколи. Так можно и до утра блуждать.

– Огонь, скорее всего, уже погас, – сказал Данила, – но мы должны услышать запах дыма. Должны же головешки тлеть?

Варя остановилась, принюхалась.

– Кажется, там! – указала рукой. – Да! Оттуда тянет палёным.

Мальчик лежал, закутанный в дерюгу, у костра. Огонь уже не горел, от головешек поднималась струйка дыма. Иван подошел к ребенку, коснулся рукой, отрицательно покачал головой.

– Василько, где ты, моя детка? – протянул вперед руки Данила.

Ольга присела, дотронулась до лица и рук ребенка, сказала деду тихо:

– Он здесь.

Варя подвела кобзаря к Васильку.

– Как ты, Василько? – спросил старик, встав перед ним на колени.

Он нащупал одежду, медленно провел руками по груди мальчика. Чувствительные пальцы бандуриста коснулись лица ребенка и сразу же замерли. Старик сбросил с себя шапку, закрыл ею лицо. Все стояли молча, не находя слов утешения. Данила опустил руки, наклонился, припал губами ко лбу ребенка.

– Прости меня, дитя, – сказал подавленно.

– Дедушка, ему мы уже ничем не поможем, – сказала Ольга, – ночь на улице, нужно… что-то делать.

– Да. Конечно, – глухо отозвался Данила. – У меня есть маленький топорик. Поможете мне вырыть могилку?

Дорогу домой одолели молча. Когда добрались до села, Ольга предложила Даниле заночевать у них.

– Если это вас не обременит, – сказал Данила, согласившись.

– Куда вы пойдете? Да еще и один, – сказала Ольга.

Варя тоже зашла в хату, чтобы согреться. Ольга сразу же выгнала Ивана.

– Ты уже ужинал, – сказала ему, – так иди спать, завтра рано вставать на работу.

Варя встала возле печи, приложила холодные ладони к теплому дымоходу. Ольга посадила деда рядом с собой за стол, угостила вареной картошкой и хлебом.

– Сейчас еще чаю дам, – сказала она. – Правда, он из веточек и без сахара, но я добавляю каплю вареной сахарной свеклы. Немножко попахивает, но пить можно.

– Спасибо вам, – грустно сказал Данила. – И есть хотелось, а теперь не лезет ничего в рот. Как вспомню Василька… Не уберег ребенка, не смог. И как я буду без него? Он был моими глазами, а теперь я настоящий слепец.

– Не терзайте себе сердце, дедушка, – сказала Ольга, наливая из чугунка чай. – Такая, значит, его судьба. Все мы под Богом ходим. А вот вам надо теперь найти помощника.

– Надо, – вздохнул старик.

– Послушай, – Ольга села рядом, заговорила тише, – возьми с собой моего сына.

Варя удивленно посмотрела на сестру.

– Моего старшего сына тоже зовут Васильком, – продолжила Ольга, – и по возрасту он такой же, ему двенадцать лет исполнилось. Будет тебе хороший помощник.

– Даже не знаю, – пожал плечами Данила. – Того ребенка я забрал, потому что он остался круглым сиротой и мог погибнуть.

– А мой тоже может погибнуть, умереть от голода, – вполголоса говорила она. – Свекровь лежит, уже доходит, свекор еле живой, а еще, кроме Василька, четверо останутся. Я не знаю, удастся ли мне их спасти от голодной смерти, так хотя бы один выживет рядом с тобой. Тебя люди любят, всегда подают, вы не умрете, как мы здесь. Прошу тебя, окажи добрую услугу: забери ребенка. И тебе будет легче, и я буду знать, что парень не умрет.

– Это большой риск, – заметил Данила. – Я думал, что спасу Василька, а вышло видишь как.

– От болезней никто не застрахован. Ты не мог помочь этому ребенку, не обвиняй себя.

– Сейчас и на нас, кобзарей, начались гонения, – объяснил он, – придется прятаться, как вору.

– Ты же знаешь, что в селе не лучше. Прошу тебя, спаси моего ребенка!

Данила молчал, думая о чем-то своем.

– Забери хотя бы до лета, – попросила Ольга. – Если доживем, то начнутся огороды, станет легче, может, что-то и поменяется к лучшему.

– Где мальчик? – спросил кобзарь.

– Сейчас!

Ольга поднялась, Варя отошла с ней от старика.

– Оля, а как на это посмотрит Иван? – спросила шепотом.

– Иван? Куда он смотрел, когда рвал горло за свой колхоз? Теперь моя очередь спасать детей.

– Как можно? Отправить ребенка бог знает куда?

– Лучше уже так, чем отдать на телегу Пантехе, – сказала Ольга. – По крайней мере будет надежда на спасение.

Василько поздоровался с дедом. Ольга посадила его рядом с бандуристом, объяснила, что он будет поводырем вместо Василька.

– Пока что пропустишь занятия в школе, – сказала ему мать, – а потом вернетесь, и ты все догонишь.

Василько с интересом и некоторым страхом посмотрел на деда.

– А правда, что кобзари ослепляют своих детей? – спросил Василько, не сводя глаз с кобзаря.

– Откуда ты такое взял? – спросил старик.

– От людей слышал, и ваш поводырь был слепой на один глаз.

– Вон оно что! – улыбнулся Данила. – Василько с детства был слеп на один глаз. А то, что кобзари ослепляли своих детей, говорят старые люди, правда. Но то было давно, когда зрячему строго запрещалось быть кобзарем.