— Что нового? — спросил я как ни в чем не бывало.

Младший Грецки покрутил головой, попятился и уселся на лавку. Тут только я заметил, что рядом на полу лежит Кмест Вислоухий — длинный и тощий дядька, одетый в какую-то рвань. Он спал, подложив под голову руки и шевеля во сне бровями.

— Пьяный, что ли? — спросил я.

— Всегда как.

Я сел, положив пергамент на колени, и льющийся с него свет исчез. Средний со старшим — Арка и Яни — тоже уселись и уставились на меня.

Не было никакого смысла хитрить с Грецки, так что я сразу приступил к делу:

— Вы брали всего на месяц, и потому такие большие проценты. Прошло полгода…

Младший махнул трубкой:

— Отдать не могли.

— А это не важно.

— Важно! Джа, был где? Отдали, тут если бы.

— Прочесть тебе еще раз долговое обязательство? — Я ткнул пальцем в пергамент. — В нем сказано, вы берете деньги под определенные проценты. И обязуетесь отдать долг сразу же, когда я его потребую, но не раньше, чем через месяц после того, как его взяли. Ладно, давай подсчитаем…

— Ах! — перебил старший Яни. — Получается что это? Под проценты дам я кому-то в долг. Лет на десять и исчезну. Потом что? Мне отдать он будет должен тысяч пять? Десять? Двад…

Я повысил голос:

— Подсчитаем! Каждый следующий месяц проценты идут уже и с добавленных к долгу процентов. Это будет… примерно сто пятьдесят монет.

— Ах-х!!! — Арка подскочил, на мгновение завис над скамейкой, потом опустился обратно. — Сотни полторы?! Разоритель ты!

Яни тоже кривил рожу и что-то бухтел, но младший Агати, главный у них, который и подписывал договор своей кровью, молчал. Он лучше братьев понимал, что к чему. Грецки ничего не могли поделать. Их собственная магия, магия подписанного долгового пергамента, принуждала их расплачиваться во что бы то ни стало. Если бы я не предъявил пергамент, Грецки, наверное, могли бы как-нибудь выкрутиться, схитрить — но не сейчас.

Я кивнул:

— Ладно, с этим разобрались. А вообще, как дела?

— На мели сейчас. Шумно в городе, зверствуют стражники протекторские. Порт подминает Самурай-эльф…

— Да еще и торговая баржа опять сгорела, — вставил я.

— Тоже и это.

Кмест Вислоухий перевернулся во сне и внятно произнес:

— Чеши зад, служивый.

Ушей у него не было, на их месте остались розовые шрамы — Кмест иногда на полном серьезе рассказывал, что проиграл свои уши в карты.

— Что ж вы народ надурили, будто утонули?

Арка покосился на меня:

— Дела сворачиваем в городе.

— Что так?

— Переехать желаем.

— Устали, отдохнуть хотите? И денег у вас сейчас нет?

— Нету, Джа, знаешь ты, правда это. Он, — младший показал трубкой на пергамент в моих руках, — соврать не даст.

— Ладно, верю, но с чего это вдруг у вас денег нет? Наоборот, если вы весь свой товар перед переездом распродали… Вот в чем тут дело, братишки. Вы вложили все средства во что-то. И операция такая важная, что после нее придется вам валить из города. Потому и баржу сожгли, чтоб замести следы. Чтоб все решили, будто вы утонули. Но дело еще не завершено, товар не продан покупателю, потому вы пока здесь и наличных у вас нет.

По сморщенным рожам лепреконов было очень трудно что-либо понять, но я чувствовал, что прав.

— Репейник! Всё — репейник… — пробасил Вислоухий, не просыпаясь.

Агати сказал:

— Взял с чего? Крупное дело какое, следов заметание какое? Удумал что?

Я хмуро взглянул на него:

— Ты помнишь Дитена Графопыла, братишка? Большака, коротышку? Я… в общем, сердит был на него. Не важно почему. Только-только вернувшись в город, сразу же наткнулся на него. Ну и погнался, хотел зашибить. А он от меня давай удирать по крышам. Он же скокарь бывший, ему по крышам шастать сподручно. В порту это было. Я его почти догнал, уже на крайнем складе, заброшенном. Там крыша совсем трухлявая, она под нами проломилась, мы упали, а потом…

Я замолчал, глядя на них. А они тревожно пялились на меня.

— Что? — спросил наконец Арка.

— Помните пролом в потолке? Новый?

Агати помолчал, раздумывая, затем спросил:

— Нас видел?

— Видел. И ваш карман. И то, что вы туда втащили. Вы вложили все наличные в жабью икру, вот потому сейчас и пустые…

— Взял?! — заорал Агати, вскакивая.

И двое других тоже вскочили. Гостиная подернулась дымкой, которая излилась от Грецки, и исчезла. Дымка была зелено-синей и переливистой, она наполнила пространство рыбьими телами, водорослями, щупальцами прячущихся под камнями спрутов…

Я выкрикнул, разворачивая пергамент:

— Ничего я не взял! На месте ваша икра, в тайнике лежит!

Океанское дно, на котором мы вдруг очутились, исчезло. Лепреконы одновременно уселись обратно на лавку.

— Говоришь правду?

— А то. Чего это вы так всполошились?

Агати нехотя пояснил:

— Покупатель крутой вельми. Пропала если б икра, конец нам.

— Да. Красная Шапка шутить не любит…

— Шапка? — Он воззрился на меня. — Шапка при чем тут?

— Не он? Я просто прикидываю, для кого вы икру доставали. Не Шапка, а? Вряд ли это эплейцы или кто-то из баронов. Протектор с Неклоном тоже не стали бы иметь с вами дело… Кто еще, кого вы можете так опасаться? Ага, понял. Песчаный.

Он молчал.

— Значит, Плазмоди Песчаный, точно. Видишь ли, братишка, после смерти Неклона дело сдвинулось с мертвой точки. Ты ведь слышал про фиалу? Фиала с макгаффином? Она в городе, некоторые даже считают, что в Большом Доме, хотя это и не так. Но они полагают, что фиала у Протектора. Протектора прикрывал Неклон, а кто мог подступиться к Неклону, да еще и на его территории? Теперь же, когда Неклона не стало, они собираются в гости… Кое-кто уже и прибыл. По заказу одного из жаждущих заполучить фиалу, Плазмоди, вы раздобыли икру. Но зачем ему икра, не пойму? Он что, хочет Большой Дом взорвать? То есть я пока не могу сообразить, как Плазмоди собирается использовать икру в поисках фиалы?

— Не вари его, он же жареный! — вскричал Кмест Вислоухий во сне. — Светоч, светоч темного царства!

— Не знаю точно, — произнес Агати. — Фиалы не для поисков икра ему нужна, кажется. Пустыне в его нет совсем икры. Будет когда возвращаться, увезти с собой икру хочет он так. Добывать не собирается фиалу Плазмоди. По-моему, хочет уничтожить макгаффин он.