– Вера эта иудейская, и далеко не всем она по нутру и в каганате, и за его пределами. Или ты собираешься объединить своей верой старейшин всех племен и народов?

– А почему бы не попробовать, Джелал? – сверкнул глазами Ицхак. – Ведь в Хазарии это почти получилось. Кто-то, почувствовав выгоду, придет сам, кого-то принудим силой. Единая вера для старейшин всей Ойкумены – это прежде всего один на всех землях ряд, а значит, резкое уменьшение поводов для вражды. Ибо войны затевают не простолюдины, а старейшины. Разве не так?

– Может, и так, – легко согласился Джелал. – Только и единый Бог не спасет землю от войн, ибо вряд ли упразднит жадность в людях, которая будет толкать их за пределы установленного Богом порядка. Добро и зло в этом мире равноценно, Ицхак, и далеко не все здесь зависит от людей, ибо люди чаще всего лишь игрушки высших сил, которые сводят с их помощью свои счеты, – сил светлых и сил темных.

– А Хабал ставленник темных сил? – резко спросил Ицхак.

– Хабал? – Удивление на лице Джелала было непритворным, но потом он, кажется, вспомнил: – Ах да, Хабал. Лет двадцать назад жил в моем доме юноша урсского корня. Имя Хабал дал ему я. Верный был человек и благодарный, худого слова о нем не скажу. Я сделал его своим приказным. На Русь он ехать не пожелал, но в другие страны ездил с охотою. Потом исчез. По моим сведениям, он был связан с магами Персии и иных земель, многое от них почерпнул, но не ужился с ними. А каким силам он служит, темным или светлым, даже не скажу.

– А с Моше Хабал был знаком?

– Был. Даже выполнял его поручения в иных землях. А почему ты вспомнил о Хабале?

– Ныне этот Хабал выращивает нового бога в радимичских лесах, и, по слухам, он уже собрал под своей рукой изрядное количество изгоев и шалопуг. Видимо, наука персидских магов пошла ему впрок.

Джелал сожалеюще покачал головой:

– Хабал был способным юношей, наверное, самомнение сбило его с прямой дороги.

– Он не был сыном Листяны Колдуна?

– Это исключено. «Белые волки» убили Листяну за пять лет до рождения Хабала. За сына Листяны выдавал себя совсем другой человек.

– В радимичских лесах вновь появились Шатун и Шатуненок.

– Шатуны с тех земель никогда не уйдут, – спокойно отозвался Джелал, – во всяком случае, до тех пор пока там будет жить хоть один урс.

– Хабал был знаком с сыном Листяны Колдуна?

– Я ведь не сказал, что тот человек был сыном Листяны, – возразил Джелал, – я сказал лишь, что он выдавал себя за Шатуна. Хабал был с ним очень дружен, приводил его в мой дом. Годами тот человек был постарше Хабала. А ушел он из наших краев, когда каган Битюс примирился с ганом Жирятой, ганом Митуса, Правда, Жирята вскорости умер при весьма странных обстоятельствах. Но приложил ли к этому руку Лихарь – судить не берусь.

– Лихарь ненавидел Жиряту?

– Не исключено, что он мстил за отца.

– А самого Листяну ты знал?

– Видел однажды, – кивнул головой Джелал. – Я в ту пору был совсем мальчишкой, а Листяна находился на вершине своего могущества. Чуть не половину радимичской земли он держал под рукой. Правда, длилось это недолго, считаные годы, а потом урсы потерпели жесточайшее поражение от новгородцев – и звезда Листяны закатилась.

– А Жирята здесь при чем?

– Ган Жирята был во главе скифских и славянских ганов, которые поддерживали Листяну и его урсов. Но в решающий момент Жирята предпочел сговориться с новгородцами.

– А почему он их предал?

– Говорят, что причиной тому было Слово, которое Листяна вывез из дальних земель и до которого всю жизнь пытался добраться ган Жирята, ибо все помыслы его были направлены к каганской булаве. Очень может быть, что ган Митус унаследовал от отца эту всепоглощающую страсть к власти.

– А откуда у Листяны это Слово – и что это вообще такое?

– Листяна в молодые годы разорил храм матери всех богов Кибелы и вывез оттуда не только накопленные за века богатства, но и святыни, в том числе ложе богини и Слово, в котором заключается огромная сила. Слову подвластны не только люди, но и боги, и кто им владеет, тот правит миром.

– Но Листяне Слово не помогло, – усмехнулся Ицхак.

– Мало владеть Словом, надо еще уметь его применить.

– Хабал знал об этом Слове?

– От него я и услышал эту историю, – подтвердил Джелал, – Хабал и Лихарь были одержимы желанием добраться до спрятанных Листяной святынь. Наследили эти двое, похоже, и в Персии, и в других странах. Есть сведения, что по их следам посланы тайные убийцы.

– Мне нужен человек, который хорошо знает Хабала и Лихаря, сделай одолжение для сына старого друга, Джелал.

– Бахрам разве что, – погладил бороду перс. – Лет десять назад он приходил ко мне справляться, не было ли весточки от бывшего моего приказного.

– Где сейчас этот Бахрам?

– Служит десятником в Большой кагановой дружине, – охотно подсказал Джелал. – Ручаться я за него не могу, Ицхак, мутный он человек. Веру будто бы принял иудейскую, но какому богу он в действительности кланяется, сказать трудно. Много сейчас таких безродных людишек собирается вокруг кагана Битюса, и ни к чему хорошему это не приведет.

Ицхак не стал спорить со старым персом, хотя далеко не во всем был с ним согласен. Новости, которые сообщил ему Джелал, были хоть и двадцатилетней давности, но свежести своей еще не потеряли. Неужели Мошка с Митусом поверили в байку о Слове, с помощью которого можно управлять миром? Ган Митус еще так-сяк, он хоть и кланяется истинному Богу, но из плена языческих суеверий еще не вырвался, но поверить в то, что старый выжига Моше клюнул на столь дешевую наживку, Ицхак отказывался наотрез. Не исключено, впрочем, что старого выжигу к Листяниным схронам притягивало не Слово, а золото. Пока, однако, история с объявившимся шатуненком закончилась тем, что боярин Драгутин обвел вокруг пальца всех своих врагов, изрядно при этом потрепав их за бороды. И сразу же встал вопрос – откуда даджан узнал о чужой игре, истоки которой прятались во временах двадцатилетней давности?

Имя боярина Драгутина прогремело лет десять назад, после удачного похода даджан в угорские земли. После этого он еще не раз ходил по Дунаю, с большим прибытком и для себя, и для своего отца князя Яромира. Слухи об удатном воеводе докатились до каганова стана. Драгутин был зван к Битюсу, но на зов не явился, сославшись на нездоровье. Зато со всех концов Руси стали поступать сведения, что средний сын Яромира подбивает городских князей к ссоре с каганом и находит в этом поддержку не только у своего отца, но и у князя Гостомысла Новгородского. Не раз кагановы ближники пытались извести боярина, но все их попытки заканчивались неудачей.

Отправив служку за десятником Бахрамом, Ицхак в задумчивости прохаживался по малой зале своего дворца. Дело складывалось таким образом, что его присутствие на радимичских землях становилось просто необходимым. Правда, на носу была зима, весьма суровая в тех краях. Сейчас особенно приходилось сожалеть и об утерянном Берестене, и о невзятом городце. Жизнь в холодных схронах не прельщала Ицхака.