Вальдемар шевелил губами, но ничего не мог сказать. Слезы текли по его щекам, и к вящему своему унижению он потерял контроль над кишечником, как раньше над мочевым пузырем. И валялся в своей вонючей ничтожности, абсолютно бессильный помешать Марши делать с ним все, что тому захочется.

Марши глядел на него с отвращением, зная, что пора кончать это мерзкое дело и выбираться отсюда подальше, пока он все не погубил.

Вдруг резкий треск помех раздался в ухе, настолько громкий, что Марши дернул головой. Потом послышался агонизирующий шепот:

[Поторопись… Я ничего больше сделать не могу. ]

Сердце застыло посередине удара. Ангел!

[Эти гады пробили в стене дыру!] — вломился Джон, лишившись начисто своего обычного спокойствия. — [Ангел ее заделала, это было невероятно, что она сделала, и теперь она держит двери шлюза! Я пытаюсь доставить ей помощь и побольше воздуха в ангар…]

Потом далекий приглушенный звук, металлический из-за попыток устройства его усилить.

[Давай второй заряд! Высадим двери на фиг вместе с этой сукой!]

От медленного хриплого дыхания Ангела сердце у него разрывалось на части. Ухо врача услышало повреждения легких.

Человек, которого все время обманывали, унижали и использовали, сжал невидимую руку внутри того, кто все это делал. Вальдемар испустил странный звук и судорожно вытянулся, стуча пятками по матрасу.

Марши вытащил вторую руку и потянулся за клавиатурой. Она проплыла по воздуху и остановилась перед бледным непонимающим лицом Вальдемара.

— Отзови их! — прошипел Марши. — Сейчас же. Вальдемар глядел на своего палача с недоуменным ужасом.

— Я не…

— Отзови своих бандитов! — рявкнул Марши, борясь с желанием двинуть клавиатурой ему в морду. — Или я, клянусь Богом, разорву тебя на вонючие куски! Из-нут-ри.

Ему стоило всех его сил удержаться от демонстрации.

— О-открыть связь, б-без изображения, — промямлил Вальдемар.

Клавиатура пискнула, и почти сразу отозвался женский голос.

— Стердж слушает, мистер Вальдемар!

— Отзовите солдат! Всем покинуть Ананке!

— Что с вами такое, сэр? — переспросила Стердж с явным подозрением. — У вас странный голос.

Глаза Вальдемара поднялись на Марши, и он прочел на этом каменном лице, во что ему обойдется неудача.

Ангел все еще дышала. Если этот звук прекратится…

— Не ваше дело, — выдохнул Вальдемар, стараясь говорить командным голосом, но с жалким результатом. — Делайте, как я сказал!

— Но сэр, мы почти уже…

— Делай, что сказано, дырка сраная! — завизжал Вальдемар. — Или я вам всем мозги на фиг повыжигаю и продам на Армагеддон в виварий!

— Есть, сэр! — служебным голосом ответила Стердж. — Отзываю группу.

Несколько бесконечных секунд напряженной тишины. И Марши, и Вальдемар затаили дыхание. Голос Стердж вернулся:

— Они возвращаются в корабль. Им вернуться на станцию Боза, сэр?

Вальдемар посмотрел на Марши, испрашивая инструкций. Тот кивнул и губами показал: немедленно!

— Да, и немедленно!

Марши просто сомкнул призрачную руку внутри клавиатуры, и невидимые пальцы сплющили микросхемы в кучку мусора. Потом он ее выпустил. Она стукнулась о грудь Вальдемара и загрохотала по полу.

Тон дыхания Ангела вдруг переменился. Марши застыл, ощущая накатывающий изнутри страх, едкий, как рвота.

[Вернись], — шепнула она у него в голове. — [Пожалуйста, дай мне… еще одну попытку…]

— Ангел, я здесь! — крикнул он, напрягая слух, чтобы услышать ее ответ, рвясь к ней через пропасть времени, пространства и непонимания. Но ответа не было — только безнадежное молчание обширнее и пустыннее безвоздушной бездны, разделившей их.

[Док, мы возвращаемся в ангар!] — завопил у него в ухе Джон, и голос его был как спасательный круг оттуда, где пропало сердце Марши. — [Противник улетает! Марди и Элиас бегут к Ангелу. Мы послали две аварийные команды — заделывать дыру и дверь шлюза…]

Марши стоял, ничего в мире не видя, и только видение лица Ангела плавало перед ним, и он надеялся, молился и клялся…

[Она ЖИВА!] — крикнул Джон. — [В глубоком обмороке, сильно ранена, и я понятия не имею, как нам высвободить ее из двери, но она уже в дыхательной маске, и она жива!]

У Марши колени были готовы подломиться от облегчения. Он то ли засмеялся, то ли всхлипнул.

— Я возвращаюсь, — сказал он Джону. — Позаботьтесь о ней как следует.

[Это уж не сомневайтесь! И спасибо вам. ]

Марши закрыл на миг глаза, не пытаясь сдержать слезы. Когда он открыл их вновь, взгляд его упал на пациента. Под свинцовой тяжестью этого взгляда Вальдемар снова побледнел и захныкал.

— Очень дорогой для меня человек чуть из-за тебя только что не погиб, — спокойно произнес Марши.

В нем все еще бушевал гнев. Презрение. У него в руках был один из тех, кто превратил его жизнь в дневной кошмар и проследил, чтобы выхода не было. Который чуть не убил всех, кого он любил, когда он начал только понимать, что их любит. Кто растлил ради власти и выгоды все, что было дорого Марши.

Столько лет он, спасая жизни, оставлял за спиной кошмары, а эта жалкая личность пользовалась ими к своей выгоде, ради своих корыстных целей.

Кошмары…

Лишь один миг был нужен ему, чтобы привести Вальдемара в полностью бессознательное состояние, и еще несколько мгновений, чтобы снова натянуть знакомый ледяной плащ полного транса на себя. Гнев растаял. Ненависть растворилась. Ушло все, кроме холода, и остался только он сам, пациент и лечение.

Он охватил голову Вальдемара нематериальными руками, погрузив пальцы в череп.

— Помни меня, — прохрипел он, и прикосновение вместе с глубоким трансом гарантировало, что его слышат.

— Уходи в отставку. Перестань превращать Медуправление в помойку. Брось максе — или сдохнешь.

Под пальцами плясали и мелькали импульсы мозговой активности, и он знал, что каждое слово будет врезано в этот мозг так, что ничем не сотрешь.

— Если ты ослушаешься, я вернусь. Помни, кто я и что могу с тобой сделать. Помни…

Он сместил руки, коснулся там, здесь, чтобы Вальдемар не пришел в себя еще несколько часов.

Отпустив Вальдемара, он шагнул назад, стряхнул с себя транс, повернулся к пациенту спиной и прицепил руки.

Он знал, что должен бы стыдиться того, что сделал. Может быть, так потом и будет. Но даже если бы мог, он не переделал бы сделанного.

Сейчас он мог думать только об одном: побыстрее в корабль и на Ананке как можно скорее, потому что там — человек, которому он нужен.