Илл. 104

Русские дети обычно строят домики («шалаши», «избушки», «клетки», «балаганы», «будки», «халабуды») возле стены дома, но локализация в разных регионах может варьироваться. Там, где детские игры и развлечения принципиально публичны, зрелищны, находятся под контролем взрослых, т. е. подчиняются, по определению М. В. Осориной, «малышовым принципам поведения» [Осорина 1999, с. 265], домики для ролевых и кукольных игр сооружаются со стороны улицы. Такая подконтрольность, по-видимому, наиболее характерна для игр самых маленьких детей, хотя в традиционном быту в этой ситуации обычно работал достаточно эффективный для многодетных семей принцип персонального контроля старших детей над младшими. «Ну, летам на улицы, а зимой дома. Делали [домики для игры]. Из каких-нибудь палычек, достычек сверху наложишь, штоб крыша вроди… Вот окала дома возли вот дверки – как аткрываицца, из дому выходишь, и с кукалками [играли], да…» [ЛА МИА, д. Долгое Ульяновского р-на Калужской обл.].

Илл. 105

Этот способ организации ролевых игр, в том числе и игр с куклами, в современных условиях распространяется и на детей более старших возрастных категорий. И в сельских, и в городских условиях детские игры с куклами очень часто устраиваются у входа в дом, на крыльце или возле него, у передней стены дома, возле проходящей рядом с домом дороги. При этом взрослых, как правило, гораздо меньше беспокоит повышенная опасность игр вблизи оживленных транспортных магистралей, чем возможная неподнадзорность детей. Существуют и компромиссные варианты организации игрового пространства, когда оно оказывается тем или иным образом отгороженным от внешней среды. Например, на одной из центральных улиц с. Базарный Сызган Ульяновской обл. буквально в трех метрах от проезжей части мы натолкнулись на двух играющих в заросшем деревьями и кустарниками палисаде 8-10-летних девочек в построенном ими из кусков досок, фанеры, толя «шалаше» – см. илл. 105 [ЛА МИА, Foto1999-03Uljan., pl. 0292, k. № 19]. Тяга к традиционному игровому локусу сохраняется и в городских условиях, и при отсутствии контроля со стороны родителей. В 1999 г. во время работы в г. Козельске нам встретилась группа детей 4–6 лет, играющих с куклами на крыльце административного здания. Аналогичную картину удалось увидеть в том же году в пос. Сурское Ульяновской обл. На заднем крыльце административного здания был обозначен камнями «игровой домик» с разложенными внутри листьями и стеблями растений. В игре использовались покупные куклы и другие игрушки [ЛА МИА, Foto1999-03Uljan., pl. 0292, k. № 24]. В с. Сурский Острог Инзенского р-на в 2001 г. роль игровой площадки выполняло крыльцо заброшенного дома, который расположен рядом с центральной площадью села. Вдоль забора детьми были выстроены «клетушки» и отдельно стоящие «столики» и «скамеечки» из старых кирпичей, на которых размещались пластмассовые коробочки для йогурта, контейнеры для конфет и зефира, пластиковые бутылки, разрозненные предметы из кукольных гарнитуров и старая посуда [ЛА МИА, Foto2001-02Uljan., pl. 5001, k. №№ 33–36].

В селе Должниково нами зафиксирована другая современная разновидность игры «в дом» [ЛА МИА, Должниково Базарно-Сызганского р-на Ульяновской обл.], при которой использовались как покупные, так и традиционные, травяные куколки. Игра также проходила рядом с крыльцом дома. Игровой «домик» представлял собой квадрат (примерно 25×25 см) выгороженный небольшими камешками, которые взяты из кучи щебня, предназначенной для прокладываемой возле дома дороги. Подобные игровые сооружения иногда называют «удворьями»: «Домики ни делали, а вот удворья… Шалаш делали на бахче. Бахчи караулили вот, арбузы. Да. А дети нет… „Клеточки“? Нет, нет! Толька удворья…» [ЛА МИА, д. Воскресеновка Радищевского р-на Ульяновской обл.]. Внутренность игрового «домика» была застелена большим лопухом, используемым как кукольная «постель». То есть играющими используется легко доступный подручный материал. Хотя игра протекала на видном, легко обозримом месте, играющие девочки были очень смущены нашим вниманием, прервали игру и возобновили ее только когда мы удалились на достаточно большое расстояние. Таким образом, несмотря на кажущуюся открытость для взрослых, в том числе и посторонних прохожих, и полную подконтрольность (в пристальном внимании родственников мы убедились через несколько секунд после начала фотосъемки, когда на крыльце появились почти все, кто присутствовал в этот момент в доме), такого рода игры всё же не предполагают какого-либо вмешательства извне. В этом мы неоднократно убеждались и в других случаях: хотя играющие охотно демонстрировали и кукольные «домики», и игровые предметы, в подавляющем большинстве случаев игра в нашем присутствии прерывалась и возобновлялась только после нашего ухода.

Илл. 106

Там, где взрослые предпочитают не вмешиваться в жизнь детей и где их игры могут проходить потаенно, скрытно от посторонних глаз, игровые домики сооружаются во дворе, в хозяйственных пристройках (см. илл. 106, ЛА МИА, пос. Хиславичи Смоленской обл.), с задней стороны дома, в прилегающем к дому огороде или саду, на задах («усадах»), иногда даже в поле. «А летом на дворе или, если сад был у нас, дак у саду, а не – около [дома], на заваленке. Такие были заваленки около хаты – как, вроде, скамейка такая… Застилали чем-нибудь и там раскладывали…» [ЛА МИА, д. Горицы Трубчевского р-на Брянской обл.]. «Да, и мы, „семья“, пойдём к другим – в гости ходили ни к одним! В кого где: у кого были в конюшне, у кого в передбаннике, у кого в бане, у кого в сарае – где уж у кого как» [ЛА СИС, с. Елховка Сурского р-на Ульяновской обл.].

Зимой играют в избе, в других жилых помещениях. Игры с куклами устраиваются как в центре комнаты («посреди полу»), так и на лавках, под столом, на печи. «А-а зимой вот – пасирёдки или иде, пака мамка скажить: „Ну-ка, хватить вам! Ухадитя, надаели!“ Вот…» [ЛА МИА, д. Долгое Ульяновского р-на Калужской обл.]. «И кроватку застилала, всё это играла с этими куколками из лоскутков. Это больше палучалось зимою: на печке или вот около печки груба стояла, дак на грубке. А так укладывали – и всё… А почему это я помню: у моей тёти муж был портной и в нево было много этих обрезков. А они меня отвезли туда ещё из-за школы. Вот. На печку посадили, а он мне-то подавал усе эти обрезки, и я эти делала куколки. И потом я кроватку делала маленькую, клала спать и застилала это всё… Война была, дак мне не с кем так особенна играть было. Сделала большую – это была „мама“. Маленькую – эта была „дочка“. Да и „папу“ можно. „Папы“ как-то не было. Не делали больше. Больше это женски [фигурки]. Вот. Положу рядом как спать: большую, рядом маленькую, накрываю другим этим, лоскутком – это одеяло. Вот, укладывала это самое…» [ЛА МИА, д. Горицы Трубчевского р-на Брянской обл.]. И в этом случае пространство при игре нередко выгораживалось различными подручными средствами. «Ну, как играли? У меня, у подруги там вот наряжаем: эт вот мое, а эт там другой, а там третей. Вот и, чай, где коробочками какими, а то тубаретки были – не стулья, а тубаретки – тубаретками загородимся. Это „дом“. Кто где: кто на полу, кто и под кроватью – кто куда сумеет: „Эт там мой дом, а эта вот той дом, а эта там другой дом“…» [ЛА МИА, с. Ждамерово Сурского р-на Ульяновской обл.]. В подобного рода играх часто моделируется игровое пространство, в котором присутствует дом и прилегающая к нему территория – см. цв. вкл. 10, Л. М. Симонс. Молли в своей комнатке.