Мохи сумел многое рассказать о соответствующих требованиях к благоговейному почтению.

И хотя так или иначе все мардиaне поклонялись возвышающемуся над всеми Оро, они не были настолько единодушны относительно низших божеств, тех, которые, как полагали, косвенно затрагивали подлунные дела. Некоторые страны жертвовали одному богу, некоторые другому, и каждый придерживался мысли, что его собственный бог обладает бо́льшими возможностями.

Отмечая, что все изображения были более или менее стёрты, Баббаланья попытался разузнать причину.

На что Плетёная Борода дал ответ, что они были стёрты враждебными адептами, которые, ссорясь в большой галерее богов и гневаясь, часто искали возможность опуститься до того, чтобы уничтожить любимых идолов друг друга.

– Но поглядите, – вскричал Баббаланья, – там, кажется, нет ни одного не изуродованного изображения. Почему это, старик?

Вот отчего. В то время как одна группа паломников стирает изображения своих противников, с её собственными изображениями поступают подобным же образом; отсюда вытекает, что идолам нет спасения.

– Хватит, хватит, Плетёная Борода, – сказал Медиа. – Давайте уйдём и посетим островок, где обитает бог всех этих богов.

Глава VIII

Они встречают паломников в храме Оро

Глубоко, глубоко в тёмной роще мы нашли большой храм Оро, Опоры неба и Высшего божества.

Пока мы молча пожирали глазами этого знаменитого на весь Марди идола, в храм вошло множество его служителей, держащих жемчужные раковины на своих головах, заполненные горящим ладаном. И, расположившись толпой вокруг Оро, они затянули долгое раскатистое пение, подобное морю звуков, и густой дым от их ладана устремился ввысь.

И в тот момент вошли Пани и его паломники, сопровождаемые идущим на расстоянии от них своенравным мальчиком.

– Узрите Великого Оро, – сказал проводник.

– Мы не видим ничего, кроме облака, – сказал вождь Дивино.

– Мои уши поражены пением, – сказал слепой паломник.

– Получи больше подарков, о провожатый! – вскричала матрона Фанна.

– О, Оро! Невидимый Оро! Я становлюсь на колени, – медленно пробормотала девушка с печальными глазами.

Но затем поток воздуха сдул курящийся дымом ладан, и своенравный мальчик, порываясь разглядеть идола, принялся ходить из стороны в сторону; но скопление служителей было столь велико, что он наконец воскликнул:

– О, Оро! Я не вижу тебя из-за толпы, которая стоит между тобой и мной.

– Кто этот болтун? – закричали они с кадилами, все до одного повернувшись к паломникам. – Не позволяйте ему говорить больше; да нагнитесь и сметите пыль, где он стоит, и объявите его самого мерзким ползущим существом. Так велят Оро и Алма.

– Я в себе ничего крайне мерзкого не ощущаю, – сказал мальчик, – и я преклоняюсь. Но я был бы рад поклоняться твоему монументу, который стоит в моём сердце, и то и другое одинаково; но больше этого, как можно? Я люблю великого Оро, хотя я и не постиг его. Я поражаюсь его делам и чувствую себя ничтожным рядом с ним, но из того, что он такой всемогущий, а я смертный, совсем не значит, что я мерзкий. Он так не считает. Мы действительно делаем себя самих хуже, но не Оро делает нас такими. Разве Оро не занимается мной? И почему я недостоин стоять прямо перед ним? Оро всемогущ, но он совсем не деспот. Я удивляюсь, я надеюсь, я люблю, я плачу; во мне есть чувство, близкое к страху, но это не страх; и я совсем не мерзкий; мы не можем любить и испытывать раболепный страх. Но Оро зрит в моё сердце, которым я не могу всё выразить.

– Нечестивый мальчик, – они затрясли кадилами, – мы уложим тебя перед самим идолом твоего сверстника. Именем Алмы схватите его!

И они уволокли его без сопротивления.

– Вот и погиб безбожник, – сказал Пани дрожащим паломникам.

И они оставили храм, чтобы направиться к пику Офо.

– Моя душа разрывается! – закричал Иуми. – Мой господин, мой господин, позвольте нам спасти мальчика!

– Скажу: нет, – сказал Медиа. – Его судьба свершилась. На том стоит Марди.

– Тогда позвольте нам удалиться отсюда, мой господин, и присоединиться к паломникам; ведь в этих внутренних долинах, у самого основания Офо, возможно, можно будет найти нашу пропавшую девушку.

– Не там, не там, – закричал Баббаланья. – Йилла, возможно, касалась этих берегов, но, должно быть, давно их покинула.

Глава IX

Они рассуждают об Алме

Пока мы в разных направлениях ходили по озеру, чтобы рассмотреть его берега, у нас затеялся большой разговор о том, что мы увидели, и печальная судьба мальчика, уведённого обладателями кадил, стала теперь темой для всех.

Много тогда было сказано об Алме, на которого проводник паломников и жрецы часто ссылались как на первостепенного авторитета.

Плетёная Борода подчинился указанию сообщить всё, что его хроники говорят об этой теме, и, ввиду длины повествования, оно теперь предстаёт в сжатом изложении.

Алма, как оказалось, был прославленным пророком и законоучителем, который давным-давно, периодически на разных островах, являлся мардианам под различными именами: Брами, Манко и Алма. Много тысяч лун прошло с момента его последнего и самого незабываемого олицетворения под именем Алмы на острове Марамма. Каждое из его появлений имело место в сравнительно тёмные и отсталые века. Следовательно, тогда люди искренне верили в то, что он пришёл, чтобы избавить мардиан от их языческого рабства, объяснить им законы правды, достоинства и счастья, привлечь их к доброте обещаниями последующего блаженства и оградить их от зла осуждением приносимых злом несчастий. Отделённые от грязи и разложения, которые в череде столетий стали прилагаемыми к каждой вещи, принципы, первоначально произнесённые пророком, которые он преподал как Брами, оказались подобны внушениям Манко. Но под именем Алма, приспосабливая свои уроки к улучшению свойств человечества, божественный пророк более полно открыл свой замысел; как Алма он передал своё последнее откровение.

По завершении повествования Баббаланья мягко заметил:

– Мохи, не имею цели обвинить вас в произнесении неправды, но с того момента, как вы стали полагаться не на собственные свидетельства, разрешите мне вернуться к вопросу верности вашего портрета Алмы. Пророк пришёл, чтобы, как говорят, развеять заблуждения, но добавил ко многому, что было пережито в прошлом, десять тысяч других случаев раз- личных воплощений самих принципов Алмы. Пророк пришёл, чтобы покончить со всеми богами, кроме одного, но со дней пришествия Алмы число идолов Мараммы возросло более чем вчетверо. Пророк пришёл, чтобы сделать нас, мардиан, более добродетельными и счастливыми, но наряду со всей предыдущей пользой те же самые войны, преступления и бедствия, которые существовали в дни Алмы, в различных версиях всё ещё существуют. Ну, тогда удалите из своих хроник, Мохи, истории тех ужасов, одну или другую, и последующих действий сторонников Алмы, где ваши хроники так часто упоминают кровь. Пророк пришёл, чтобы гарантировать нам вечное счастье; но, согласно постулатам Мараммы, счастье основано на непременном условии, которое по своему разумению очень немногие из нашей греховной расы могут обеспечить. Исходя из этого, я полностью отвергаю вашего Алму; не из-за всего, что абсолютно понятно в его историях, а из-за очевидных и бесспорных вещей повсюду вокруг нас, которые, как мне кажется, находятся в противостоянии с безоговорочной верой в его доктрины, провозглашённые здесь, в Марамме. Кроме того, каждая вещь на этом острове усиливает мой скептицизм, и никогда я не был таким абсолютно неверующим, как теперь.

– Позволь ветру дуть, – вскричал Мохи, – пока твоё опрометчивое признание звучит на этом священном озере.

Медиа спросил:

– Философ, помнишь мальчика и тех, кто схватил его?

– Ах! Я действительно помню его. Бедный юноша! Из-за его мук моё сердце тоскует по нему. Но самое благоразумное, в чём вы отказываете мне, мой господин, это запрет мне говорить что-либо от его имени. Но, будучи под наблюдением, как до сих пор, когда мы остались абсолютно одни, я бы