Попятившись, она споткнулась и упала. Сидя на полу, дырявила его презрительным взглядом.

– Считаешь себя особенным, да?

– Мой отец умер, когда мне было пять лет, понятно? Пять лет. Вот поэтому я и не был на его похоронах. Теперь ты довольна?

Она смотрела на него, часто моргая.

– И когда тебе было пять лет?

– А вот это уже не твое собачье дело.

– Но… – По обе стороны ее рта образовались горькие складки. – Но он умер всего два месяца назад.

Логан чувствовал себя так, словно он был единственным, кто не получил сотрясения мозга.

– Думаю, я бы помнил, что мой отец последние тридцать четыре года был жив. А теперь давай-ка проваливай.

Она покачала головой:

– Он умер два месяца назад, за две недели до Рождества. Я знаю это, потому что он был также и моим отцом.

Ктулху сидел на кофейном столике, склонив головку и не сводя глаз с этой странной пары. Устроились на противоположных концах дивана – он на одном, она на другом – и молчат.

Харпер не переставая теребила подол своего жакета.

– Так ты ничего не знал? – наконец сказала она.

– Послушай, я понимаю, что ты расстроена, но мой отец умер, когда мне было пять лет. Я понятия не имею, кем был твой отец, но если он не воскрес из мертвых, то мой отец и твой отец – это разные люди.

Харпер достала телефон и ткнула пальцем в экран. Протянула Логану.

На фото седовласый мужчина с бородкой и аккуратно подстриженными бровями, улыбаясь, держал в руках именинный торт.

– Это он? – Логан провел пальцем по экрану, и на нем появилось другое фото. Тот же мужчина в футболке и шортах, сидит в шезлонге.

– Как ты можешь не узнать своего отца?

Логан бросил телефон на диван.

– Это может быть кто угодно.

– Чарльз Монтроз Макрей, родился шестнадцатого октября тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Проверь.

– Мне не нужно проверять.

– Мое второе имя Финдон, потому что это место, где меня зачали. Это семейная традиция Макреев – давать второе имя по имени зачатия.

Логан, нахмурившись, всмотрелся в мужчину, сидящего в шезлонге.

– А мое – Балморал. Они неделю путешествовали в трейлере…

– Так проверь.

– Мы посещали его могилу. Каждое двадцатое мая мама сажала меня и моего брата в машину, и мы ехали возлагать цветы. В отца стреляли, когда он пытался арестовать кого-то за совершение ограбления с отягчающими обстоятельствами.

Короткий горький смешок.

– С этим выстрелом все обошлось. И именно в больнице, куда его положили с ранением, он встретил мою маму. Она была медсестрой. Через три недели они вместе перебрались в Дамфрис.

Логан молчал, пристально глядя на нее.

– Потом она забеременела мною. Твоя мать так и не дала развод, поэтому они и не смогли пожениться. Все годы в школе меня называли Харпер-найденыш, а то и похлеще. – Она тяжело вздохнула. – Ох, как же я тебя ненавидела.

– А что, черт возьми, я тебе сделал?

– Отец постоянно твердил о том, каким замечательным мальчиком ты был: «Логан то, Логан сё». А когда ты поступил в полицию, у него словно крылья выросли: «Ты только посмотри, какие дела раскрыл твой братец», «Ты посмотри, какого серийного убийцу взял твой братец», «Ты видела этот репортаж в газете? Твой братец спас всех этих людей, ну разве это не здорово?» – Харпер подняла руку вверх, раздвинула большой и указательный пальцы примерно на три дюйма. – Хранил все газетные вырезки в альбоме вот такой толщины. Она усмехнулась.

– И что здесь смешного?

– Он считал тебя совершенством. А я все думала, если ты настолько замечательная личность, так почему ж ты всего лишь сержант в какой-то дыре? Вот я – руководитель службы в полиции. А где альбом с газетными вырезками обо мне?

Да пропади все пропадом. Логан вытащил телефон и позвонил сержанту Эштон.

После нескольких звонков она сняла трубку.

– Здравствуйте, как поживаете?

– Бекки? Это Логан. Мне необходимо, чтобы ты посмотрела в картотеке для меня одного офицера: Чарльз Монтроз Макрей. Дата рождения: шестнадцатое октября пятьдесят четвертого.

– Что, так сразу и к делу? Никакой прелюдии? Нет чтобы просто поболтать на дорийском[91]?

Он переключил мобильник в режим громкой связи, чтобы Харпер своими ушами услышала, что она ошибается.

– Пожалуйста, Бекки, это очень важно.

Сержант Эштон тяжело вздохнула:

– Ни тебе веселья, ни тебе похмелья. – Несколько щелчков по клавишам. – Ты будешь вне себя от восторга, услышав, что завтра вечером у нас намечается бенефис с захватом дилеров и последующими медалями для всех… О, ну вот, слушай: констебль полиции Чарльз Макрей. Зачислен в полицию Грампиана в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году… нет записи… спустя четыре года застрелен при исполнении обязанностей. Он что, твой родственник?

– Мой отец.

Так и есть, Харпер попросту навесила лапшу ему на уши.

– Ой, прости. Прими мои соболезнования.

– Бекки, успокойся и не переживай. Спасибо тебе за…

– Постой! Попридержи коня немного… Нечто странное: отыскался другой полицейский констебль Чарльз Монтроз Макрей, та же самая дата рождения. Зачислен в полицейское подразделение Дамфрис-энд-Галловея в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Вышел в отставку в две тысячи седьмом, затем вернулся на службу в качестве констебля… Некоторым людям наказывать других слаще, чем мед есть, ты согласен?

Харпер, сидевшая на другом конце дивана, приободрилась.

Логан пристально смотрел на телефон.

– Это один и тот же человек?

– Если нет, то это практически невероятное совпадение. Особенно по таким именам, каку них. У вашей светлости есть еще какие-нибудь просьбы, или я могу снова заниматься работой?

– Спасибо тебе, Бекки. – Он закончил разговор. Закашлялся. – Ну…

– Ты понял? – Харпер подняла чашку, допивая остатки чая. – Слушай, нам предстоит вместе работать по делу Шеперда, так что прояви себя профессионалом. Не жди никаких привилегий или какого-либо особого отношения по той причине, что мы родственники. Надеюсь, ты будешь следовать моим указаниям, как любой другой. Договорились?

– Она говорила нам, что он умер! – Чертова мамаша. – Говорила все эти годы. Лживая, двуличная корова, «…после сигнала».