на «бис», но он не вышел, и конферансье объяснил:

— Товарищи! Наш друг, заслуженный артист РСФСР Милованов, в настоящее время работает над самой главной и ответственнейшей в своей жизни ролью. Ролью великого Пушкина. Я полагаюсь на своё впечатление… на ваше впечатление… на волнение, с которым мы слушали стихи, и верю, мы все верим, что роль поэта Милованову удастся!

Я вскочил с места, забрался на сцену и побежал за перегородку, за которой скрылся Пушкин.

Я нашёл его в маленькой комнатушке. Он сидел перед зеркалом и, увидев меня, обернулся. И мне показалось, что улыбка у него была немного виноватой. Я сказал:

— Значит, вы артист?

— Да… артист… Ты уж извини меня. Но я не розыгрышем занимался, я играл, действительно играл… Мне хотелось в себя поверить, но я не мог, сколько в роль ни вживался… Понимаешь?

— Бывает, — сказал я.

— И только после того, как ты в меня поверил, я почувствовал: «Всё! Сыграю! Будет Пушкин!»

— Вы в Москве будете выступать? — спросил я.

— Да. Первый билет на премьеру — тебе, — сказал Милованов. — Поверь: минута, когда ты окликнул меня в парке: «Александр Сергеич!..» — была самой счастливой в моей жизни!

— А куда вы вдруг пропали? — спросил я.

— Я побежал на шум, хотел помочь задержать мерзавцев, но понял, что они скрылись, а лебеди и рыба спасены, и… так сказать, удалился. Я был в гриме…

— А Пушкин любил Крым? — спросил я.

— Очень. Всю жизнь вспоминал о нём. И написал много прекрасных стихотворений о Крыме. И целую поэму «Бахчисарайский фонтан». Скоро мы поедем к этому фонтану на экскурсию. И тебя возьмём.

Милованов, разгримировываясь, рассказал мне, как Пушкин путешествовал по Крыму и был проездом в Алупке.

Глава 81

Пока мы беседовали, концерт кончился. За мной за кулисы зашла мама. Она поблагодарила Милованова за исполнение роли Пушкина и за чудесное стихотворение. Потом мы пошли домой. Папа же перед сном побежал по тропе здоровья…

На улице меня ждали Сева, Симка и Вера.

— Мы тебя решили навсегда зачислить в наш патруль, — сказал Сева.

— Только не очень-то задирай нос! — попросил Симка. — Мы не за славу и почёт работаем, а за Крым!

— Вы ему разрешите с нами патрулировать? — спросила Вера мою маму.

— Утро вечера мудренее, — сказала мама. — Завтра на пляже поговорим. В принципе не возражаю, — добавила она.

Мы все пошли через парк посмотреть на ночное море. Оно тихо и ровно дышало, словно уснуло, устав штормовать. Над морем висела луна, и лунная дорожка лежала у моих ног… На самом горизонте плыло к Ялте, мигая звёздочками, созвездие, а может быть, это был теплоход.

И у меня было счастливое настроение оттого, что наши каникулы в Крыму только начались и я ещё съезжу в Гурзуф, где гостил Пушкин, и в Бахчисарай, и в Севастополь, геройски сражавшийся с врагом, и в Никитский сад и схожу в поход на Ай-Петри, откуда виден восход солнца над морем.

И когда мне придётся уезжать в Москву, я буду целый день смотреть на море и повторять стихи моего любимого поэта Пушкина:

И там, где мирт шумит над падшей урной,

Увижу ль вновь сквозь тёмные леса

И своды скал, и моря блеск лазурный,

И ясные, как радость, небеса…

Чернобурая лиса

Я уверен, что всем людям, которые уже стали взрослыми, иногда очень хочется хоть ненадолго вернуться в страну своего детства — в шумный школьный коридор, или в зелёный московский дворик, или в полный всяких чудес Дворец пионеров. Вернуться — и снова встретить своих друзей. Но учёные пока ещё не изобрели машину времени. Тогда я взял и решил: напишу книгу про Вовку Рыжикова, Петьку Козлова, Серёжу Царапкина и их товарищей. Я сам выдумал все имена. Но одно совершенно точно: эти ребята очень похожи на моих друзей. Они верны дружбе, непримиримы к нечестности и несправедливости, а если им не всегда везёт, если они иногда ошибаются, то уж с этим ничего не поделаешь — на ошибках мы учимся. И мне бы хотелось, чтобы ребята из моей книжки стали вашими друзьями и чтобы наша общая дружба помогла вам быть всегда справедливыми, искренними и готовыми совершать добро.

Юз Алешковский

Глава 1

Я сидел на лавочке в скверике перед нашим домом и проветривал голову после целого дня повторения правил грамматики.

Осенью меня ожидала переэкзаменовка по русскому. Как сказал директор школы, я находился один на один с реальной угрозой остаться на второй год в пятом классе.

В третьей и в последней четвертях у меня были двойки по русскому. В диктантах я ухитрялся делать такие ошибки, что учителя обсуждали их на педсовете. А Анна Павловна, преподававшая у нас русский язык, стала сомневаться в моей нормальности. Сам-то я только под конец года понял, что никакой я не ненормальный. Просто я увлёкся схемами транзисторных приёмников и не учил, а зубрил правила и почти не читал книжки. Но исправлять положение под конец года было уже поздно. На контрольном диктанте я привёл в ужас инспектора районо, который стоял у меня за спиной. Из-за него я ничего не мог списать у соседа по парте Антипкина.

На последних переменках некоторые ребята с жалостью, а некоторые свысока поглядывали на меня, как будто я уже сидел второй год в пятом, а они учились в шестом.

Но когда закончились занятия, я поклялся себе: «Дудки! Один месяц буду безвылазно учить правила и читать книги, другой — писать диктанты, а третий — купаться в озере. Ни за что не останусь в пятом!..»

Уныло, конечно, было сидеть в скверике, когда все занимаются чем хотят. В голове моей мелькали приставки, суффиксы и падежные окончания.

Я спичкой написал на песчаной дорожке слова: «Загорел. Прекрасный. Невмоготу».

Я всё время так тренировался.

В правильном написании первых двух слов я был уверен, а вот над «невмоготу» задумался. Я это слово стёр и написал его отдельно: «не в моготу», потому что решил: