Джайлс кивнул, взял письмо и закрыл дверь перед курьером.

Привычно посмотрел на свиток.

Пастор Симон Лейдер… Альтвер…

Странно. Какие могут быть у захолустного патера дела к графу?

Но приказ есть приказ. Джерисон Иртон распорядился пересылать ему всю корреспонденцию, и Джайлс так и поступит.

С первой же оказией.

Ричард посмотрелся в полированную серебряную пластину.

– Красавец. Просто картинка.

– Поехидничай мне, – огрызнулся Рик на кузена.

Джес послал ему невинную улыбку:

– Мне-то что. Это у тебя завтра смотрины…

Рик сморщил нос:

– У меня.

Они остановились примерно в трех часах пути от столицы. Официальный визит к Гардвейгу планировался следующим утром. А пока просто отправили гонца с верительными грамотами.

Теперь начнутся дипломатические танцы. Гонец прибудет к Гардвейгу. Тот ответит любезным письмом и пошлет кого-нибудь встретить посольство. Будет много меда, много яда, много расшаркиваний и уверений в своей нежной любви к прибывшим. Потом официальный прием, где Ричард и познакомится с потенциальной невестой. И начнется серьезная игра.

Ричард даже не сомневался, в Уэльстере будут весьма непротив. А сам он?

А сам он не знал. В любом случае, если есть выбор, глупо не посмотреть оба варианта. Сердце мужчины было абсолютно свободно, и он не испытывал никакой тяги к браку. А уж на примере кузена…

– Кстати, тебе ничего из дома не пишут?

– Пока нет. Вся почта будет собираться дома, потом мне ее перешлют сюда. Хоть бы моя корова родила.

– Теленка. От быка, – подколол Ричард.

– Тебе это тоже предстоит.

– Не для себя страдаю, для блага государства.

– Если бы оно еще это оценило.

Вот на последнее Рик не надеялся.

Но вдруг ему повезет встретить свою Джессимин? Мачеху он помнил. Ее любовь, нежность, ее искренность. Помнил, каким светом загорались ее глаза, когда отец входил в комнату – если Альдонай милостив, ему дадут хотя бы половину от такого счастья.

Если же нет…

Люди живут и без этого.

Но думать о такой перспективе откровенно не хотелось.

Марта принесла девочке теплого молока на ночь. Присела рядом, погладила по волосам.

– Лилюшка, родная моя…

Лилиан Иртон повернулась, уткнулась носом в теплое плечо няни.

– Нянюшка, я так устала, если бы ты только знала…

– Да еще бы! Мыслимое ли дело? Графине – раны каких-то смердов зашивать.

Лиля грустно улыбнулась.

– Так кто ж меня вышивать учил? Сама понимаешь, кроме меня, таких искусниц и нет. Да и они нас защищали.

Марта фыркнула, явно оставаясь при своем мнении.

– А малышку этому зачем учишь?

– А кто ее кроме меня научит? Нянюшка, никто ведь не знает, что в жизни пригодится. Думали мы с тобой оказаться в таком кошмаре?

Ты у меня умница…

Лиля потерлась щекой о плечо. Плевать на грязноватое платье и не слишком приятный запах. Просто ощутить, что тебя любят. Вот что важно.

– Нянюшка, родная моя… как хорошо, что ты у меня есть…

Марта погладила женщину по волосам. Сколько бы лет ни прошло, все равно ты ребенок. Для любящих тебя ты просто ребенок. Который нуждается в помощи и поддержке.

Завтра ты опять будешь вести дела, все завтра. А сегодня – пей молоко и спи.

Спи, малышка. А я спою тебе колыбельную…

Лиля засыпала, убаюканная знакомыми с детства словами. И даже не почувствовала, когда ей под бок пристроилась Мири.

Марта покачала головой, но ругаться не стала.

И тихонько вышла из комнаты.

За дверью ждал Ганц Тримейн.

– Графиня уснула?

– Спит, как солнышко, лэйр. – Марта могла себе позволить небольшие вольности на правах любящей и любимой няньки. – Да и то сказать, намаялась за сегодня.

– Я и не ожидал, что у нее такие познания в лекарском деле.

– Так это она как ребеночка потеряла, так и начала узнавать, расспрашивать… Раньше-то не особо интересовалась, а как при смерти побываешь, так все сразу по-иному кажется.

Спорить с этим было сложно.

– А вы ведь с детства с графиней?

– Она у меня на руках выросла. Как ее матушки не стало, так почитай она все со мной и со мной.

– А виконтесса?

– Леди Мири? Там же, – кивок на дверь. – Она к Лилюшке тянется, да оно и понятно, легко ли без матери…

– Нелегко, – согласился лэйр Ганц. – А раньше они не общались?

– Так граф как засунул Лилюшку сюда, так и дочку не привозил. Простите лэйр Ганц, некогда мне болтать впустую.

Намек был понят. Лэйр Ганц отпустил служанку и с интересом посмотрел на дверь.

Какая же ты, Лилиан Иртон?

Сильная? Слабая? Или просто вынужденная стать сильной?

Может быть и так.

Разберемся. Это работа королевского представителя.

С утра Лиля прошлась по замку.

Побеседовала с Ганцем Тримейном. Порадовалась.

Оказалось, что работорговцы все подтвердили, так что ее люди были полностью в своем праве. Даже более того. Их надо будет наградить, на что деньги выделит сам король. Когда Лиля искренне спросила, как это, Ганц объяснил все просто, на пальцах.

Эрка Грисмо и его родственников допросили по полной программе. С применением нехитрых средств из местной пыточной. И оказалось, что они нарыли примерно пятьдесят килограммов янтаря. Сумма по местным меркам… бешеная. По-другому и не скажешь.

Этого хватило бы, чтобы прикупить неплохое поместье вроде Брокленда. Даже с учетом королевской четверти.

Да, такое тут было.

Обычно король не заморачивался, собирал десятину налога, и все. Кстати, иногда дворяне платили сами в столице, иногда на места выезжали соратники Ганца с достойной охраной. Но вот если дело касалось ценных и полезных ископаемых…

Найдешь золото? Открывай рудник, но четверть всего – королевская. Найдешь брюлики – то же самое.

Любое ценное ископаемое из земли облагается налогом.

Лиля спорить не стала. Только подумала, что где-то Эдорова кубышка еще припрятана. И вообще – незачем быть жлобьем.

Она из своего мира может такое вспомнить, что четверть, отданная королю, копейками медными покажется! А уж что они с Хельке могут наворотить… Тем более что и Хельке, и его сестричка Лория, навестив с утра ребенка, преисполнились к Лиле горячей благодарности. А то ж! Сколько народу в этом мире вымирало из-за грязи. А Лиля это дело ликвидировала. И то сказать, кто бы стал возиться с мальчишкой-эввиром? А тут – рану промыли, перевязали, на тюфяк отдельный уложили в чистой комнате, сиделки ходят… За королем иногда так не ухаживают.