как выполнение запрещенного сексуального действия. Эго отказывается от возможной для него функции, чтобы не быть снова вынужденным совершить вытеснение, чтобы избегнуть конфликта с ид.

Цель других торможений, очевидно, наложение наказания. Это нередко выражается в нарушениях профессиональной деятельности. Эго не должно этого делать потому, что это приносит ему пользу и успех – что запрещается строгим суперэго. В таком случае эго отказывается от этого действия, чтобы не вступить в конфликт с суперэго.

У более общих задержек эго механизм формирования другой. Если перед эго стоит психическая задача особой трудности, как например, необходимость побороть печаль, подавить сильные аффекты, отгонять постоянно возникающие сексуальные фантазии, то оно теряет так много энергии, что вынуждено ограничить свои усилия одновременно направленные и на многое другое, подобно спекулянту, который вложил деньги в свои предприятия и не располагает свободным капиталом. Я имел возможность наблюдать характерный пример такого интенсивного кратковременного общего торможения у одного больного, страдающего навязчивостью, который впадал в парализующую усталость, длившуюся один или несколько дней в тех случаях, которые должны были бы, несомненно, вызвать у него взрыв ярости. Исходя из этого, можно, вероятно, найти путь к пониманию общего торможения, которым отличаются постоянные депрессии и самая тяжелая из них – меланхолия.

Резюмируя можно сказать, что торможения представляют собой ограничения функции эго из осторожности или вследствие уменьшения энергии. Теперь легко видеть, чем торможение отличается от симптома. Симптом не может быть понимаем как процесс, происходящий в или над эго.

II

Основы симптомообразования давно исследованы и, будем надеяться, сформулированы безупречным образом. Симптом является признаком и заменой не имевшего места удовлетворения влечения, результатом процесса вытеснения. Вытеснение исходит из эго, которое иногда, по поручению суперэго, не допускает проявления влечения, возбужденного в ид. Посредством вытеснения эго достигает того, что представление, бывшее носителем неприемлемого душевного движения, не делается осознанным. Анализ часто показывает, что это представление сохранилось в виде бессознательного образования. До сих пор все ясно, но тут начинаются трудности, с которыми не удалось еще справиться.

В наших прежних описаниях процесса вытеснения старательно подчеркивалось как результат его отстранение от сознания, но в других пунктах оставалось место сомнению. Возникает вопрос, какова судьба активированного в ид влечения, стремящегося к удовлетворению? Ответ давался не прямой и гласил, что благодаря процессу вытеснения ожидаемое удовольствие от удовлетворения превращалось в неудовольствие. И тут вырастала проблема, каким образом в результате удовлетворения влечения может возникнуть неудовольствие. Мы надеемся объяснить такое положение вещей, сделав определенное указание на то, что наметившееся в ид течение возбуждения вследствие вытеснения вообще не осуществляется. Эго удается его приостановить или отклонить. В таком случае отпадает загадка «превращения аффекта» при вытеснении. Этим мы сделали уступку эго в том смысле, что оно может оказывать столь сильное влияние на процессы в ид, и нам необходимо понять, каким образом открывается ему возможность этого неожиданного могущества.

Я полагаю, что это влияние эго приобретает благодаря своим тесным отношениям с системой восприятия, составляющим его сущность и ставшим причиной его дифференциации от ид. Функция этой системы, названной нами W – Bw, связана с феноменом сознания: эта система воспринимает возбуждения не только извне, но и изнутри, и при помощи ощущений «удовольствия – неудовольствия» (Lust – Unlust), которые оттуда до нее доходят, она старается направлять все течения, совершающиеся в психике по принципу удовольствия. Мы представляем себе эго беспомощным по отношению к ид, но когда эго восстает против какого-нибудь влечения в ид, то достаточно ему дать сигнал неудовольствия, чтобы достичь своей цели при помощи почти всемогущей инстанции принципа удовольствия. Если мы на минуту станем изолировано рассматривать эту ситуацию, то сможем иллюстрировать ее примером из другой области. В каком-либо государстве известная клика противится мероприятиям, которые соответствовали бы желаниям масс. Это меньшинство овладевает тогда прессой, обрабатывает при ее помощи суверенное «общественное мнение» и таким образом добивается того, что предполагаемое решение не принимается.

Такой ответ порождает следующий вопрос. Откуда берется энергия, расходуемая на то, чтобы дать сигнал неудовольствия? Здесь нам указывает путь мысль о том, что отражение нежелательного процесса внутри психики должно происходить по образцу отражения внешнего раздражения, т. е. что эго одинаковым способом защищается от внутренней и от внешней опасности. При внешней опасности органическое существо совершает попытку к бегству, сперва отнимая психическую энергию у восприятия опасного. Позже это существо узнает, что действительным средством являются такие мускульные реакции, благодаря которым восприятие опасности становится невозможным, даже если ему не противиться, т. е. удаление из области действия опасности. Вытеснение подобно такой попытке к бегству. Эго отнимает (предсознательную) психическую энергию у представителей влечений, подлежащих вытеснению, и использует ее для развития чувства неудовольствия – «тревоги». Проблема: каким образом при вытеснении возникает тревога – не простая; тем не менее мы вправе придерживаться взгляда, что эго является настоящим местом проявления тревоги, и отказаться от прежнего взгляда, что энергия вытесненного душевного движения автоматически превращается в тревогу. Если раньше я это утверждал, то давал этим феноменологическое описание, но не метапсихологическое.

Из сказанного вытекает новый вопрос: как это возможно с экономической точки зрения, что вследствие одного только процесса отнятия и оттока психической энергии – как это происходит при обратном отходе предсознательной энергии эго – возникает неудовольствие, или тревога, которая согласно нашим предположениям могут быть лишь следствием повышенной концентрации психической энергии. Мой ответ гласит: причина этого явления не может быть объяснена с экономической точки зрения, при вытеснении тревога не вновь образуется, а воспроизводится как аффективное состояние соответственно имеющемуся уже воспоминанию. Следующий вопрос о происхождении этой тревоги, как и аффектов вообще, заставляет нас, однако, оставить бесспорно психологическую почву и вступить в пограничную с психологией область физиологии. Аффективные состояния воплощены в психической жизни как осадки травматических переживаний отдаленной древности, и в соответствующих этим переживаниям ситуациях воспроизводятся как символы воспоминания. Полагаю, что я был прав, когда уподобил их позже индивидуально приобретенным истерическим припадкам и рассматривал их как нормальные образцы последних. У человека и у родственных ему животных при акте рождения возникают характерные черты выражения аффекта тревоги как первого индивидуального переживания этого аффекта. Нам не следует, однако, слишком переоценивать эту связь и, признавая ее, нельзя упускать из виду, что аффективный символ для ситуации опасности является биологической необходимостью и все равно был бы непременно создан. Считаю также неправильным предположение, что при каждой вспышке тревоги в психической жизни происходит что-то такое, что равносильно воспроизведению ситуации рождения. Нет даже уверенности в том, что истерические припадки, являющиеся первоначально такими травматическими репродукциями, надолго сохраняют этот характер.

В другом месте я