— Ты бы лучше повнимательнее вникала во все это, — ворчала графиня Альсестерская на свою младшую сестру. — В конце концов, может быть, тебе тоже придется принимать короля Джеймса, когда ты уедешь в Шотландию.

— У них двор не столь официальный, — отвечала Велвет.

— Но это же не значит, что ты должна забыть все правила хорошего тона, которым тебя учили? — Виллоу выглядела потрясенной. — Мама — ирландка, но она никогда не забывала, что носит английский дворянский титул, и вела себя соответствующим образом.

— Мама ведет себя так, как ей нравится, — рассмеялась Велвет. — Ты не можешь отрицать этого, сестра, даже королева сказала об этом!

Виллоу всплеснула руками, но в уголках ее рта таилась довольная улыбка. Она никак не могла понять, как это она, дочь ирландской мятежницы и испанского аристократа, вдруг стала столь уважаемой англичанкой. Потом она вспомнила, как росла и воспитывалась сама, в основном под наблюдением леди Сесили. Ее бедная мать с ее полной приключений жизнью мало уделяла внимания Виллоу, разве что безмерно гордилась ею. Между леди Сесили и Виллоу с самого ее рождения существовала теснейшая связь, и Скай, любившая свою дочь, понимала, что лучше всего перепоручить ее бездетной англичанке, любившей девочку как родную.

Виллоу еще раз посмотрела на свою сестру. Прелестная, испорченная Велвет, которую так любили и баловали родители, была еще, конечно, слишком молода, чтобы быть женой. У нее нет должного чувства ответственности, но нет и злобности. Ну что же, подумала Виллоу, она совсем не глупая девочка и быстро всему научится. Потом сменила тему:

— Расскажите, в чем вы собираетесь блеснуть на празднике? Сначала ты, Эйнджел, так как ты хозяйка. Господи, до сих пор помню платья мамы и элегантного Джеффри! Никто никогда заранее не знал, во что они будут одеты, но на следующий год появлялось не меньше полудюжины подражаний их прошлогодним костюмам. — Она рассмеялась при этом воспоминании.

Эйнджел улыбнулась:

— Робин будет изображать солнце, а я буду его небом. Мое платье сшито из материи невероятно изысканного голубого оттенка.

Виллоу в восторге захлопала в ладоши.

— Прекрасно! — сказала она. — Голубой — это определенно твой цвет. — Она повернулась к Велвет. — А ты, Велвет? Кем будешь ты?

— Нет, сначала ты, — запротестовала Велвет. — Представляю, что испытывает провинциал Джеймс к такого рода вещам.

Виллоу уныло кивнула:

— Да, правда, но мне удалось убедить его, и он весьма изящно уступил мне. Я выйду как прекрасный английский весенний день, а Джеймс предстанет прекрасной английской весенней ночью.

— И что же носит прекрасная английская весенняя ночь? — хихикнула Велвет.

— Черный бархат, — был ясный ответ. — Но камзол Джеймса будет расшит серебряными нитями, жемчугом и мелкими бриллиантами, изображающими звезды и луну.

— Как вы умны! — воскликнула Эйнджел.

— Да, — согласилась Виллоу. — Его подкупила сама простота костюма. Надо знать, как обращаться с мужчинами. На самом деле это достаточно просто.

— Зависит от мужчины, — не согласилась Велвет. — Хорошо, что твой Джеймс и, уж конечно, наш брат Робин — мужчины, которых можно в чем-то убедить. Но мой лорд Гордон наверняка самое упрямое существо мужского пола, когда-либо созданное Господом Богом. Он отказался надеть любую, по его словам, глупую маску и заявил, что лучше выйдет в своем пледе, ибо подозревает, что никто при дворе никогда не видел, как выглядит Шотландский горец в полном облачении. Это самое большее, на что я смогла уговорить его. Он просто невозможен.

— А кем же будешь тогда ты, Велвет? — спросила Эйнджел.

Велвет хитро улыбнулась.

— Я буду огнем, — ответила она. — Ярко горящим, полыхающим пламенем! Я думала над костюмом не одну неделю, конечно, и, зная об этом, Алекс подарил мне на Новый год чудесное рубиновое ожерелье и серьги. Все женщины при дворе будут мне завидовать, мои дорогие, даже сама королева!

— Он очень щедр, не правда ли? — заметила Виллоу. — Бриллианты и рубины на Рождество, а теперь еще и рубины на Новый год. Похоже, что ты, как наша мама, прямо притягиваешь драгоценности.

На минуту лицо Велвет стало печальным.

— Я так скучаю без мамы, Виллоу! Кончится когда-нибудь эта зима? Если бы ты знала, как я жду весны и возвращения родителей! Так много всего случилось за те два года, пока они отсутствуют. Мне так много надо им рассказать, посоветоваться. Ну что поделать, Виллоу, если мне так не хватает родителей!

Виллоу успокаивающе положила руку ей на плечо.

— Видишь ли, Велвет, нам все это кажется немного странным, потому что рядом с нами никогда подолгу не было двух родителей сразу. Ты хоть понимаешь, что ты единственная из детей Скай О'Малли, которая выросла, держась за ее юбку? И что ты единственная, выросшая при живых отце и матери? И если твоя привязанность к родителям и кажется нам несколько преувеличенной, то причину надо искать, наверное, в этом. Детьми мы были рады, если мама хоть несколько дней проводила с нами. Ты же была с ней всю жизнь. Конечно, ты близка с ней, Велвет, и даже то, что ты вышла замуж за Алекса, не разрушит этой близости, но ты должна уже и сама принимать на себя кое-какие женские обязанности. Что, если через год ты сама станешь матерью? — Она поцеловала сестру в щеку. — Так какого же цвета твое платье?

— Цветов, Виллоу, а не цвета! В нем будут все оттенки пламени. И алый, и красный, и золотой, и оранжевый! Подожди, сама увидишь! Получилось очень оригинально!

Все это прозвучало для Виллоу весьма вульгарно. И алый, и красный, и золотой, и оранжевый? Даже цыганка не позволила бы себе такой безвкусицы, а уж с золотисто-каштановыми волосами Велвет и подавно! Ну что же, это, в конце концов, первый маскарад в жизни девочки. И если ее костюм окажется не таким прекрасным, как у других, она, конечно, будет разочарована. Однако она сообразительна и быстро сделает для себя выводы из этого печального опыта, подумала Виллоу.

В ночь бала-маскарада Виллоу пришлось переменить свое мнение о вкусе младшей сестры. Три женщины встретились в главном зале Линмута, чтобы осмотреть друг друга. Эйнджел была самим совершенством в небесно-голубом шелковом платье, настоящем произведении искусства: перед юбки расшит жемчугом и лунными камнями, создававшими эффект пушистых белых облачков. Там и здесь разбросанные по голубому шелку маленькие булавки из драгоценных камней изображали птиц в полете. Золотистые белокурые волосы Эйнджел были спрятаны под пушистой накидкой из белого батиста и кружев, призванной изобразить собой большое облако. Накидку венчала многоцветная драгоценная радуга из сверкавших рубинов, изумрудов, топазов и аметистов.

Так как шея у нее была почти совсем закрыта, надевать ожерелье не понадобилось.

Рядом с ней стоял Робин, великолепный в своем костюме из золотой парчи, сверкающем нашитыми на него золотистыми бериллами. На голове сиял нарядный головной убор, выполненный в форме солнца с лучами. Глядя на него, Виллоу не могла вспомнить, чтобы даже его покойный отец, Джеффри Саутвуд, когда-нибудь выглядел столь блистательно.