— О чем ты? Что сказала Лидия? — с интересом придвинувшись к растерянной сестре, я тряхнула шар и золотые блесточки заслонили собой лица моей семьи. Всегда завораживала подобная красота…

— Рассказала, как рожала нас. Дескать, я родилась первая. Она даже ничего не поняла. А затем началась возня с тобой: две суток, операции, обмороки, схватки… Что-то там надорвалось у нее по-женски и после этого физические нагрузки стали запрещены. Представляешь, что это значит для балерины, которая только два года продержалась примой Большого? Ее мир рухнул с появлением тебя.

— Поэтому она так много от меня требовала и видела только плохое. Хотела, чтобы я отработала ее должок… — как-то безэмоционально выпалила я, все еще плохо понимая ситуацию. Наверное, ее осознание придет позже, сейчас же меня зацепила другая деталь: — Стой! Карина… Я не понимаю! У меня ведь рост метр шестьдесят и вес, как у подростка. Я же и в спорт ударилась, чтобы не быть на скелетину похожей, а ты…

Я оборвала себя на полуслове и взглянула на сестру. Кажется, она не обиделась, а только ждала подобных выводов. После чего устало завершила это безумие:

— Да. Я высокая, фигуристая и до десяти лет имела проблемы с лишним весом. Знаю! Эта история мне не понравилась и я провела собственное расследование. В общем, нас перепутали в роддоме. Представляешь, как все банально? Когда мама отошла от шока и спросила у медсестры, кого родила первой, медсестра наотмашь кивнула на меня. Дескать, какая разница? Она даже не представляла, как это поменяет наши судьбы… Маме было тогда плевать на бирки. Она-то и детей до года на руки не брала. Бабуля наша никак не могла вывести ее из стресса…

— И ты сказала…ей? — осторожно уточнила я, стараясь представить, что было бы, будь мама немного требовательнее в этом вопросе. Хотела я бы быть на месте Карины?

— Нет и не буду! — уже в своей привычной манере выпалила она и испуганно посмотрела на меня. — Лин, ну уже ничего не изменишь, понимаешь? А так хоть у меня есть мать. Прошу… Не нужно рушить все.

— Мне уже нечего рушить… — по щеке скатилась слеза. Вот как так получается, что одна не очень ответственная медсестра решила судьбу человека? Или дело в матери, которой просто было нужно найти виноватого и девочку для битья?… Хотела бы я, чтобы мама любила меня больше? Конечно. Но привычка есть привычка. Все мосты уже сожжены. Я никогда не получу больше, чем уже имею. — Не стану, Карина. Не стану ничего говорить… Но, знаешь, мне стало легче после твоего рассказа. Теперь я хоть знаю, что есть какая-то причина. Пусть нелепая и очень обидная, но она есть.

Сестра слабо улыбнулась и, грустно смерив меня тяжелым взглядом, выдала:

— И не возвращайся домой. Вижу, тебе тут лучше. Не знаю, как так вышло, но этот мужчина явно раскрепостил тебя что ли… — за спиной послышались шаги и глухое Варла «машина готова», Карина кивнула и, наклонившись ко мне, тихо шепнула на ухо: — И я никогда не считала тебя убийцей. Пожалуй, твой Максим прав — ты слишком хорошая для всех нас. Лидерам по жизни тяжело принять конкуренцию и чужое превосходство.

Она отодвинулась и тут же стала той надменной Кариной, способной сделать любую гадость.

Решив подтвердить мою теорию, Карина подошла к Варлу и, самодовольно сказав «пока, зятек» снова чмокнула его в щеку, нос и рубашку. Он сдержанно отодвинул ее от себя как можно дальше, но сестричка была очень проворной… самоубийцей!

— На память, дружочек! — «извиняющимся», хотя по большей степени кокетливым тоном, прошептала она ему. Я же молила бога, чтобы пар из ушей Варла не вылился во что-то большее.

Муж отвернулся от Карины с презрительным видом и сжал кулаки. Когда она поняла, что он не видит, то одними губами мне прошептала: «Надежный мужик! Проверку прошел! Берем!» и ушла.

Прошло уже больше пяти минут, как гости покинули нас, а я все сидела за столом и старалась разобраться в своих внутренних ощущениях. Было страшно, потому как в душе была пустота. Ни плохая, ни хорошая. Просто было… никак. Даже апатией не назовешь… Это и пугало больше всего. Ведь я знала, что это — предвестник самого настоящего нервного срыва.

Бензин около взрывчатки уже разлили. Осталось кинуть спичку…

Потянувшись к бутылке красного вина, я налила себе полный бокал и решила либо погрустить, либо порадоваться. Хоть что-то! Рядом сидел Макс и, потягивая свой виски, раздумывал о чем-то и ждал… меня. Видимо, когда я решусь начать беседу.

— Как мне к этому всему относиться? — внезапно спросила, допивая последние капли и снова наполняя бокал.

Варл долго молчал и я было подумала, что не понял, о чем я спрашиваю, когда он вдруг уверенно заявил:

— Не знаю. Только тебе решать. Тут нет «правильного» варианта.

— Я вот ничего не чувствую. Вообще. Представляешь? — честно призналась я и, немного пригубив терпкого напитка, решила рассказать все: — Для меня эта встреча с родителями прошла как один миг. Я ничего не поняла и тут же узнала много нового. Ха! На что я рассчитывала вообще, когда сбегала из дома?!

— Ты, как и любой ребенок, родители которого его не дооценивают, хотела получить хоть немного внимания и тепла… — я ощутила, как Макс повернулся ко мне и теперь рассматривал мой профиль. Голос его казался расслабленным и обволакивающим. Но было там что-то еще. Очень похожее на тревогу. — Логично, что в данный момент где-то внутри тебя начинает созревать ненависть…

— Нет! — перебила его я и быстро заговорила: — Какая ненависть? О чем ты? Я всегда буду любить их, потому что они дали мне жизнь, а сестра — вторая моя частичка, но понимание происходящего появилось… Знаешь, ведь когда мы появляемся на свет, то воспринимаем реальность такой, какая она есть. Если мама говорит, что «дерево» — это дерево, то второго не дано! — тут я решилась повернуться к нему и заглянуть прямо в глаза: — Только после встречи с тобой я поняла, что моя жизнь была… неправильной. Что-то шло в ней не так. Пожалуй, мне нужно подумать о наших дальнейших отношениях с родителями в более вменяемом состоянии… Давай поговорим о чем-то другом?

Варл хитро улыбнулся, медленно встав со своего места, подошел к моему и нагло занял его. Предварительно посадив меня к себе на колени. Его руки жадно изучали мое тело, гладили талию, задевали почти обнаженную грудь… пока язык вел линию от самой ключицы до щекотного места за ушком. Макс закусил мочку и просипел мне в ухо:

— О чем это, интересно?

Хотелось отдаться моменту и я была уверена, что мужчина поможет мне переступить эту опасную грань апатии и отдалит от пучины внутренних сомнений, пожирающих душу, но оставался один вопрос, который не давал мне спокойно дышать.

— Кирилл… — только и сказала я, но этого хватило, чтобы Варл на минуту замер. А затем с двойным рвением начал соблазнять мое тело, медленно пробираясь под платье.

— Что «Кирилл»? Ты всегда вспоминаешь о нем, когда я собираюсь заниматься с тобой любовью? — это было сказано нервно, но все равно с сарказмом. Тяжело было сдержать улыбку от того, как он назвал наш секс. Кажется, раньше он употреблял термин «трахаемся».