Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меня передергивает. Так, это определенно устарело.
Что еще померкнет при пересмотре десять лет спустя?
Я замечаю, что в дополнительные материалы на DVD вошли пробы Холли на роль. Изображение зернистое, качество звука чудовищное. Но видеть двадцатитрехлетнюю Холли, еще не достигшую суперзвездных высот, с которых она теперь оглядывает мир, – страшно увлекательно. Волосы у нее темно-русые, а макияж совсем не хорош по сравнению с тем, что мы привыкли видеть сегодня. И все-таки это, несомненно, Холли Рэндольф – лицо, как всегда, выразительно, реплики, талант так же отчетливы тогда, как и сейчас.
Это, получается, кадры, которые Брайан, помощник Вэл, снял в помещении для проб тем летним днем, где Зандер с Хьюго осыпали приветствиями процессию актрис, а я молча наблюдала, держась в тени.
Мне делается не по себе, когда я смотрю те же самые пробы с другого ракурса, более официального. Камера наезжает и дает Холли почтительным крупным планом – так, как в дальнейшем будут делать бесчисленные другие камеры.
Подумать только – я была прямо там, за кадром. Мое присутствие в том самом помещении осталось совершенно незамеченным всеми, кто с тех пор смотрел эти дополнительные материалы. Кто никогда не узнает, что некто по имени Сара Лай была там, на том самом чтении из сценария, которое сделало Холли Рэндольф знаменитой.
Я вникаю в меню; моим любопытством движет темный, необъяснимый порыв.
И тут, на втором экране дополнительных материалов, я вижу нечто под названием “Выковано при белом накале: создание «Яростной»”.
Я как-то сумела забыть о существовании этого раздела, хотя сама же наняла пресс-службу для его подготовки. После всего случившегося я бы не вынесла очередных пиар-прикрас, свидетельствующих о замечательном таланте Зандера, о том, как члены нашей удивительной группы бесконечно нахваливают друг дружку за кулисами съемок.
Тьфу.
Но на этот раз я нажимаю “Просмотр”.
DVD, жужжа, несется к тому, что я выбрала, из темноты выступает изображение.
Разумеется, Холли.
На крупном плане, обращаясь к тряской ручной камере, Холли слегка улыбается.
– Привет, я Холли Рэндольф, и это первый день съемок “Яростной”. И я очень рада играть роль Кэти Филипс!
Потом – общий план: Зандер режиссирует, говорит что-то повелительное и серьезное. Другой кадр: Холли смеется с микрофонным оператором Карлосом, с Клайвом и Марисой. Несколько склеек: другие актеры панибратски общаются с членами съемочной группы – а потом, прямо передо мной на экране – Хьюго. Средний план: он скалится в камеру.
Меня прошибает дурнота: вот так вот с ним столкнуться – пленка накрепко запечатлела эти мгновения.
Его полнейшая уверенность в себе, огонек в глазах, когда он включал обаяние.
Я не хочу смотреть дальше, но смотрю.
Его британское произношение змеей наползает на меня.
– Я – Хьюго Норт. Я исполнительный продюсер этого потрясающего фильма, “Яростная”. Это первый день съемок. Пойдемте приглядимся.
Я, разумеется, помню этот дубль. Кадры, на которых мы с Хьюго разговариваем на камеру, улыбаясь, демонстрируем дух товарищества, так и не использовали. Удивительного тут мало.
Я нажимаю на пульте “паузу” и изучаю застывшее изображение; по экрану тянутся, подрагивая, две белые дорожки.
Позади Хьюго я узнаю студию, которую мы арендовали много месяцев. Смотрю на этот фон – и мгновенно переношусь в тот момент, в первый день производства.
А вглядевшись, я замечаю за несколько шагов позади Хьюго другую фигуру: молодую женщину, ее длинные черные волосы едва попадают в кадр.
Содрогнувшись от узнавания, я понимаю, что это я.
Призраком на заднем плане этого видео, как нечто из японского фильма ужасов.
Я там, практически скрытая в этом самом кадре – не знающая, что вскоре случится со мной, со столь многими из нас.
Но я – единственный человек, которому могло прийти в голову искать эти следы. Больше никому и дела до этого нет.
Расшифровка разговора (фрагмент):
Входящий телефонный звонок, среда, 9 ноября, 16.23
лили уинтерс: Здравствуйте, это Том Галлагер?
том галлагер: М-м, да, это я. Кто говорит?
лу: Я Лили Уинтерс. Я занимаюсь коммуникациями, и некоторое время назад я работала с вашим дядей Полом на его сенаторских кампаниях.
тг: А, ясно. Здравствуйте, чем я… чем могу помочь? Мы с Полом сейчас не особенно поддерживаем связь.
лу: Да я не по этому поводу. Я сейчас звоню от пиар-отдела “Конквеста”.
тг: Пиар-отдела “Конквеста”?
лу: Именно так. Я занимаюсь всеми коммуникациями и медиа продюсера Хьюго Норта.
тг: Вот как. Откуда у вас мой телефон?
лу: Ну, вы журналист, я пиарщица. Невелика трудность.
тг: Что вам угодно, Лили?
лу: (Пауза.) Мы слышали, что… вы, кажется, работаете над статьей о Хьюго, о его приходе в киноиндустрию и, возможно, о его пути после этого. Верно?
тг: Я общаюсь со множеством людей в связи с разными историями, так что… еще нельзя сказать, из чего вырисуется пригодная к публикации статья, а из чего нет.
лу: Разумеется. Но нас немного беспокоит, что вы, кажется, общаетесь не с теми людьми. О том, что касается Хьюго.
тг: Что вы имеете в виду? “Не с теми”?
лу: Ну, Хьюго – очень успешный продюсер и бизнесмен. Как вы понимаете, всегда найдутся люди, которые захотят навредить человеку, который настолько на виду. Нам было бы ужасно неприятно думать, что “Таймс” будет заниматься каким-то очернительством.
тг: Очернительством? Нет, я ничего такого не пишу.
лу: Я в этом не сомневаюсь. И все-таки вам нужно быть осторожным и убедиться в том, что вы общаетесь только с достойными источниками.
тг: А… чем определяется, достойный источник или нет?
лу: Я думаю, мы все знаем, каким женщинам можно верить, а каким нельзя. Озлобленных людей в мире, вероятно, много. (Пауза.) Мы были бы рады поработать с вами над статьей. Если вы нам побольше о ней расскажете.
Глава 39
Две недели спустя Том Галлагер находится в моей квартире в Бруклине, на неблагополучной окраине Уильямсберга.
Я пригласила его к себе на последний наш разговор. Я говорю себе, что никаких скрытых мотивов тут нет – просто прибегнуть к помощи родных стен.
Я читала немало недавних разоблачений и знаю, что многие приглашали журналистов к себе домой и там излагали свои повести из прошлого. Некоторые звезды даже рассказывали свои истории репортерам в уединении гостиничного номера – черноватая ирония, которая меня почему-то забавляет.
Мой дом не производит большого впечатления – скромное жилье, которое я едва могу себе позволить на свою преподавательскую зарплату. Я уже довольно