— Ты видишь его злое лицо почти каждый гребаный день, Ария.

— Я скучаю по тому, каким он был со мной. Я скучаю по его поцелуям и прикосновениям, по его телу рядом со мной ночью. Я скучаю по его любви. Я скучаю по объятиям.

Джианна похлопала себя по коленям, и я опустила на них голову, а потом она начала гладить меня по волосам, как делала, когда мы были моложе. Я закрыла глаза и позволила себе расслабиться под ее прикосновения. Отныне их любовь будет нести меня. Будет ли этого достаточно? Я не была уверена, что так должно быть. Джианна начала напевать успокаивающую мелодию, и слезы потекли из-под моих ресниц. Я упала, напевая колыбельную, которую мама иногда пела нам.

Она замолчала и напряглась подо мной, когда раздались знакомые шаги.

Я собралась с духом, прежде чем открыть глаза.

Лука и Маттео стояли в фойе, наблюдая за нами. Лицо Луки превратилось в бесстрастную маску. Он не впускал меня, как и в последние несколько недель. Я оторвал голову от ног Джианны, подавляя желание коснуться живота, и выпрямилась. — Прошу прощения, — сказал я Джианне, поднялась и пошла наверх. Лука не последовал за мной. Он больше никогда этого не сделает.

Лука

Когда мы с Маттео вошли в особняк, нас приветствовал низкий гул. Мы последовали за звуком в открытую гостиную, и моя грудь сжалась от вида перед нами. Ария лежала на диване, свернувшись калачиком, положив голову на колени сестры, а Джианна гладила ее светлые волосы. Ария плакала, закрыв глаза, слезы текли по прекрасным, но слишком бледным щекам. Такая бледная.

Джианна замерла, ее взгляд стал жестче, когда остановился на мне. Она не стала скрывать своего презрения. Мне было наплевать, но видя Арию такой, это меня задело. Она медленно открыла свои потрясающие голубые глаза, и когда они встретились с моим взглядом, боль и отчаяние наполнили их. Это было похоже на удар ножом в живот. Все было гораздо хуже.

Она села, но движения ее были замедлены, как будто она больше не была уверена в своем теле, как будто что-то удерживало ее. Я не мог сказать, что это было, не мог понять ее, потому что она опустила голову и поспешила мимо меня наверх. Она избегала меня, и большую часть времени я испытывал облегчение, потому что так было легче, легче игнорировать ее, легче забыть чувства, которые могла вызвать только она.

Когда несколько дней назад она сломалась на кухне, я думал, что потеряю самообладание, а потом, когда она упала на колени, такая маленькая и безнадежная, мне захотелось прижать ее к груди. Она не должна стоять на коленях, она не должна выглядеть сломленной. Она была гребаной королевой среди крыс.

Всякий раз, когда она была рядом, когда мне приходилось смотреть ей в лицо, я с трудом сдерживал извинения, которые грозили вырваться из меня. Она была той, кто предала меня в первую очередь, не так, как я ее обвинял, но тем не менее предала. Трижды она за моей спиной приходила за своими братьями и сестрами.

Джианна вскочила с дивана и бросилась ко мне.

— Что теперь? — спросил Маттео, подняв руки, но она проигнорировала его и сильно толкнула меня. Я прищурился, глядя на нее сверху вниз, не двигаясь с места, несмотря на ее горячность. Ее руки сжались в кулаки, и я мог сказать, что она была почти готова ударить меня.

Маттео, должно быть, тоже заметил это, потому что схватил ее за запястье и пробормотал.

— Возьми себя в руки!

— Взять себя в руки? Это ему нужно взять себя в руки.

Она стряхнула его руку и сердито посмотрела на меня. — Ты не можешь вытащить свою голову из задницы на одну гребаную секунду и извиниться перед Арией, ты, тупой мудак? Ты все разрушаешь.

Я уже привык к ее оскорблениям. У нее было достаточно самосохранения, чтобы сохранить их, когда мы были среди семьи, и она знала, что я терпел ее неуважение из-за Маттео и Арии.

— Извиниться? — спросил я тихим голосом, посылая ей хмурый взгляд в ответ, но она не отступила.

— Да, извинись. Ты знаешь, что она не изменяла тебе, и ты обращался с ней как с грязью. И ты до сих пор ее любишь.

— Я не обращаюсь с ней как с грязью.

Я знал, что Ария не изменяла, но факт оставался фактом: она пошла против меня. Она взяла деньги со счета в банке Фамильи. Она уехала в Чикаго во время войны, позволила Данте захватить себя в плен. Если бы он не использовал ее, чтобы свести меня с ума, она все еще была бы в его руках, и женщина она или нет, мы были на войне.

Джианна с отвращением покачала головой. Это был взгляд, к которому я привык от нее. — Она погибает каждый день, разве ты не видишь? Твоя гордость стоит того, чтобы потерять единственного человека, который не считает тебя психопатом и серийным убийцей?

Я видел, что Ария похудела, но это было еще далеко не опасно. Я спросил у доктора. Он заверил меня, что она выглядит достаточно здоровой, даже если он не осматривал ее некоторое время, потому что она этого не хотела.

— Я убийца, — просто ответил я.

— Он психопат, — пожал плечами Маттео и добавил, пытаясь разрядить обстановку. — Психопат или социопат, это определенно подлежит обсуждению.

Джианна покачала головой, развернулась и зашагала прочь.

Маттео вздохнул и провел рукой по волосам.

— Твои проблемы с Арией тоже превращают мою жизнь в ад. Я почти не занимаюсь сексом, даже злым сексом, а Джианна лучшая в злом сексе, позволь сказать тебе.

Я в этом не сомневался. Эта женщина таила в себе ярость пятидесяти голодных диких котов. Она была совершенно невыносима, так непохожа на свою сестру. Ария ненавидела споры, пыталась удержать людей вместе своей красивой улыбкой и добрыми словами.

Медленная улыбка, которая начиналась с мягкого завитка в уголках этого идеального рта, затем распространялась, пока не прорезала все ее лицо, широкая и ошеломляющая. Она уже давно не улыбалась.

Маттео молча наблюдал за мной со слишком понимающим выражением лица. — Возможно, Ария начала беспорядок, но ты будешь тем, кто закончит его, Лука.

— Я не буду извиняться.

— Хорошо, но я чертовски устала от напряженного настроения, которое тянет нас вниз. Не только ты и Ария, но и Джианна и Лилиана, и я и Ромеро. Это чертовски раздражает, и это нас всех сломает.