Медленно вытащив шпагу из ножен, он положил ее на пол, затем столь же осторожно снял редингот. Ощупав стену, он переместился вправо, в сторону окна, где стояла клетка с попугаем. Время от времени он замирал и с бьющимся сердцем вглядывался в грозную тьму, пытаясь разобрать, на месте ли Моваль или тоже пытается маневрировать. Судя по всему, противник его также избрал охранительную тактику и теперь прижимался к стене, только возле двери.

Нащупав столик маркетри, где стояла клетка, Николя открыл решетчатую дверцу, вытащил фарфоровую птицу и положил ее на стол. Замерев, прислушался. Скрипнула дверь, и до него донесся шум перемещаемой мебели. Следовательно, пора переигрывать противника быстротой маневра. Набросив на клетку редингот, он превратил ее в некое подобие пугала. Приподняв полученное сооружение, он убедился, что какое-то время сможет удержать его на вытянутой руке. Исполнение замысла требовало от Николя безупречной координации всех движений.

Придвинул поближе шпагу, левой рукой он взял клетку и приподнял ее, а правой схватил фарфорового попугая и с силой метнул его через всю комнату. Смерть Коко оказалась не напрасной. Зазвенел разбившийся об стену фарфор, и в дверном проеме мелькнула тень. Раздался стук падающей мебели. Держа одной рукой клетку с накинутым на нее рединготом, а другой шпагу, Николя двинулся вдоль стены, постепенно, шаг за шагом, отрываясь от нее. Не встречая препятствий, он осторожно двинулся наискосок, шаг за шагом подбираясь к выходу. Внезапно просвистевший в воздухе клинок рассек ему рукав. Моваль стоял где-то рядом.

От внезапно охватившего его страха Николя чуть не задохнулся. Ему показалось, что он никогда не доберется до двери и не сумеет вытащить противника на свет, чтобы скрестить с ним шпаги в честном бою. Выхода нет, а значит, остается только уповать на случай или на самого Господа, ибо результаты поединка в темноте не зависят ни от мужества, ни от ловкости. По непонятным ему причинам судьба ввергла его во мрак вместе с Мовалем, справедливо полагая, что на свет выберется только один из них.

Предполагая, что Моваль угадал его стремление добраться до двери, он приготовился к следующей атаке. А так как по логике она должна была произойти справа, Николя сделал широкий шаг влево. Маркиз де Ранрей обучил его не только основам фехтования, но и игре в шахматы. И он навсегда запомнил, что, передвигая фигуры, необходимо держать в уме ближайшие пять или шесть ходов. К сожалению, сейчас основная проблема заключалась в том, что позиции противника он представлял лишь приблизительно.

Услышав, как со свистом рассекая воздух, клинок с глухим стуком вонзился в висевший на стене гобелен, Николя с трудом удержался, чтобы не сделать ответный ход. Но, следуя замысленной им комбинации, остался на месте. Рука, державшая клетку с наброшенным на нее тяжелым рединготом, затекла и подрагивала. Вскоре по ней забегали мурашки. Желая обмануть Моваля, Николя задвигал клеткой, создавая легкий шум и движение воздуха, скрывавшие его истинное местоположение. Но лезвие возникло там, где он не ожидал его, а именно с левой стороны; просвистев в воздухе, оно слегка задело плечо Николя. Не удержавшись, бретонец вскрикнул, но, быстро сообразив, какую можно извлечь из этого выгоду, следом за возгласом изумления издал жалобный стон раненого. Уверенный, что он ранен, Моваль, забыв об осторожности, без промедления пойдет в атаку. Николя оказался прав: следующий удар пронесся над самой головой; он едва успел пригнуться. Избежав опасности, он резко выпрямился и дернул руку с клеткой в сторону. Моваль наверняка подошел совсем близко, чтобы прикончить его. Поэтому редингот должен был промелькнуть в непосредственной близости от противника, а еще лучше — задеть его. Не получив ответа, Моваль станет думать, что раненый Николя пытается у него под носом пробраться к двери, и нанесет решающий удар. Так и случилось. Шпага Моваля проткнула редингот и проскользнула между прутьями клетки, не задев молодого человека. Николя резко повернул клетку, блокируя оружие Моваля. Теперь он точно знал, где находится враг. Крепко сжав рукоять шпаги, он сделал выпад. Натолкнувшись на твердое препятствие, острие соскользнуло вниз и вонзилось в плоть. Послышался долгий вздох и шум падающего тела. Николя заподозрил, что противник прибег к той же хитрости, что и он сам, и приготовился отразить новое нападение. Но атаки не последовало, и он, метнувшись к двери, лихорадочно отдернул бархатную портьеру. Через круглое окно над входной дверью в коридор лился красноватый сумеречный свет. Еще несколько мгновений назад Николя страстно рвался к свету, но теперь в кровавых отблесках заката ему стало не по себе.

Обернувшись, он увидел погруженную в полумрак гостиную, где на полу среди опрокинутой мебели чернела недвижная масса, очертаниями напоминавшая человеческое тело. Схватив подсвечник, он зажег свечу и вошел в комнату. Развешанные на стенах зеркала до бесконечности множили его отражение. Осторожно приблизившись к скорчившемуся под черными вуалями телу, он ощупал его кончиком шпаги, а потом носком сапога перевернул на спину. Раскинув руки, перед ним предстал мертвый Моваль. Гротескный грим придал его лицу красоту падшего ангела. Зеленые глаза навечно уставились в пустоту.

Безжизненный взгляд, казалось, обвинял Николя. Не выдержав посмертного взора врага, молодой человек закрыл ему глаза. Осмотрев тело, он убедился, что нанес удар точно в сердце. Только случай мог направить его руку, подумал он. И в эту минуту осознал, что убил человека, После напряженной борьбы его охватила безмерная усталость. Оправдываясь, он убеждал себя, что защищал собственную жизнь, но никакие оправдания не могли избавить его от мучительного ощущения, вызванного убийством своего ближнего. От сознания, что отныне ему придется привыкать к этому чувству, учиться жить с ним и с давящими душу воспоминаниями, угрызения становились еще сильнее.

Кое-как взяв себя в руки, молодой человек отправился на поиски Бурдо. В конце коридора находилась кухня, а в ней чулан с выходом в сад. Открыв дверь, он сразу увидел Бурдо. С тревожным видом инспектор ждал его там, где ему велел Николя.

— Черт побери, сударь, какой вы бледный! Ох, не напрасно я волновался. Что с вами случилось?

— Ах, Бурдо! Как я рад вас видеть…

— Оно и видно. Вы похожи на привидение, хотя, если говорить честно, сам я привидений никогда не видел. Однако как вы долго!

— Я убил Моваля.

Бурдо усадил его на каменный цоколь дома.

— Да вы ранены! Ваше платье разорвано, и плечо кровоточит.

Только сейчас, после слов Бурдо, Николя почувствовал боль в плече.

— Ерунда. Царапина.

И он принялся рассказывать о поединке с Мовалем. Слова лились из него рекой, он никак не мог остановиться, а Бурдо, по обыкновению, только качал головой. Когда не умолкавший Николя забился, как в лихорадке, инспектор взял его за плечи и легонько встряхнул.

— Успокойтесь. Вам не в чем себя упрекнуть. У вас не было выбора. Или вы, или он. Теперь одним мерзавцем станет меньше. Вы привыкнете к таким переделкам. Мне дважды приходилось защищать свою жизнь, и оба раза у меня тоже не было выбора.