Фелис даже причмокнула от удовольствия – до того красиво это было сказано, даром что юнивёрс создавался прежде всего как универсальное средство для упрощения межрасовой коммуникации, а не для литературных переводов и художественных оборотов.

– Да, это так, – она печально вздохнула. – Однако ни теория вероятностей, ни законы статистики не объясняют того, что одним неизменно везёт во всех начинаниях, а других всю жизнь преследуют неудачи. Как меня.

– Сдаётся мне, вы к себе несправедливы.

– Вы просто не знаете меня достаточно хорошо.

Минор пытливо воззрился на девушку.

– Так же, как и вы – меня. Я появился на свет в благородной семье, но этого благородства оказалось недостаточно, чтобы связать свою жизнь с представителем ещё более аристократического рода. Мы должны были стать соединёнными узами куда более прочными, чем дружеские, но нас разлучили против воли, превратив во врагов. С самого рождения мне ставили в укор то, что я недостаточно хорош – недостаточно умён, недостаточно усерден, недостаточно старателен... Пятнадцать лет назад я покинул Мин и отправился на Люцерну в рамках обязательной зарубежной практики. Меня отправили в отдел "зет" и дали в напарники молодому стажёру, только-только прошедшему обучение. Я стал его другом – я говорю "другом" просто потому, что в человеческих языках нет более точного определения. А он... Он стал моим эна эл'ло.

Фелис слушала, широко распахнув глаза.

– Разумеется, мои сородичи не смогли принять тот факт, что эна эл'ло минора – человек. Меня лишили всего – наследства, прав, гражданства. На своей родной планете я – персона нон-грата. Стандартная практика длится три года, я должен был вернуться домой двенадцать лет назад. Но я никогда не вернусь на Мин. Не обниму своих братьев и кузенов. Не спущусь в Пещеру Голосов. Не услышу песнь падающей воды. Не увижу восход нашего солнца над океаном. Путь назад закрыт для меня навсегда... – он помолчал. – И тем не менее, я не считаю себя неудачником. Ведь даже Великий Свет не знает, что уготовано нам завтра.

– Простите... – прошептала Фелис. Её собственные неудачи враз показались ей незначительными, мелкими и жалкими – как всегда, когда тебе рассказывают о бедах куда более масштабных и значимых.

– Не стоит извинений, – До-фа-соль качнул головой. – Поберегите их для действительно подходящего случая.

Минор замолчал, однако уходить не торопился. Повисла пауза. Фелис терпеливо ждала, вспомнив, что у миноров молчание считается похвальной добродетелью.

– Впрочем, мы отвлеклись, – вновь заговорил До-фа-соль, и на этот раз его голос звучал сухо и деловито. – Насколько я понял, вы – дипломированный лингвист, мадмуазель Шантеклер?

Фелис кивнула, удивлённая столь резкой сменой темы.

– На каких языках специализировались?

– Альбинский и орниттский. Остальные факультативно.

– Тематические разделы?

– Деловая коммуникация, экономика, культура, искусство, – слегка нервничая, перечислила Фелис. – Помимо базового, конечно.

Внезапно двери вновь открылись, и на пороге возник Алан. Мужчина был очень не в духе – но направлен его гнев был не на Фелис.

– Вот ты где, До-фа-соль, – отрывисто сказал он. – Мне следовало сразу догадаться. Идём. Есть новости.

Минор бросил на коллегу вопросительный взгляд, но ничего не сказал. Молча встал и направился к дверям.

Сейчас все уйдут и она вновь останется одна. Осознав это, Фелис в смятении вскочила на ноги, терзавшие её вопросы уже были готовы сорваться с языка, но их взгляды встретились – и она поперхнулась воздухом. По выражению лица Алана ясно читалось: он понимает её состояние, но по собственной инициативе удовлетворять вполне закономерное любопытство не торопится, явно наслаждаясь ситуацией.

Понимание этого настолько её оскорбило, что она смерила мужчину воинственным взглядом, гордо вздёрнула подбородок и, не проронив ни словечка, отвернулась, демонстративно уставившись в стену.

Должно быть, игра в молчанку закончилась бы ничем, если бы к вящему изумлению девушки До-фа-соль не решил вмешаться, певучим голосом разрушив неловкость момента.

– Полагаю, следует пригласить мадмуазель Шантеклер присоединиться к нам.

* * *

Единственным звуком, нарушавшим напряжённую тишину кабины пилота, был звучный тенор культового рок-исполнителя.

"Не дайте появиться мне на свет во времена великих потрясений", – доносилось из проигрывателя.

Тино невольно хмыкнул. Культовая старая песня как нельзя лучше иллюстрировала то, что творилось сейчас в мире. За долгие годы холодной войны, кое-как сменившейся хрупким перемирием и у Монтаны, и у Ойкумены накопилось друг к другу несчётное количество взаимных претензий – в основном по мелочи, конечно, но каждая новая капля грозила переполнить чашу терпения. Нужен был лишь повод, и он нашёлся: так иссушенная зноем степь способна вспыхнуть от одной-единственной крошечной искры. А в случае с двумя человеческими сверхдержавами эта самая "сухая трава" была ещё к тому же щедро полита горючим.

"На перепутье выберешь свой путь – не тот, что правильней, а тот, что проще..."

Подрабатывая маневровыми двигателями, молодой пилот рассеянно подпевал хорошо знакомой песне. На центральном экране он видел крестообразный контур "Эксимера" – нейтральной станции, выполнявшей роль площадки для переговоров; на экране слева – стыковочный шлюз. Корабль представительства Ойкумены уже висел в другом таком же шлюзе. Значит, их ждут.

Когда все датчики загорелись зелёным, сигнализируя, что стыковка произведена успешно, Тино закрепил штурвал, поставил рычаги ориентирования на нейтраль и нажал кнопку микрофона.

– Стыковка завершена, – отрапортовал он. Прокашлялся и добавил: – Жду дальнейших распоряжений.

Некоторое время динамики молчали, потом из них раздалось деловитое:

– Отлично, пилот. Не покидайте кабину. Не глушите двигатели. Корабль должен быть готов к старту в любую минуту.

Голос был непривычно низкий, хриплый. Чужой.

Тино с ностальгией вспомнил адмирала Сиенно. Вздохнул. Не в его власти было повлиять на решение властей.

– Вас понял, сэр, – отозвался он.

Адмирал, может быть, и не был идеальным человеком, но не заслужил такой судьбы. Впрочем, после того, как об исчезновении принца стало известно на Монтане, многие попали под раздачу, даже те, кто вообще был не при делах и уж точно не мог нести ответственность за произошедшее. Тино повезло куда больше других: он остался при прежнем звании и должности, даже выговора не получил. Причина же, по которой он сидел сейчас за штурвалом консульского корвета, была проста: мир оказался на пороге новой войны. И первопричиной тому был, как ни смешно, сбежавший принц.

Закончив проверку оборудования, пилот сделал музыку погромче, достал термос и контейнер с едой. К тому времени, как сработал сигнал с датчика, возвещающий о визитёре, он успел расправиться и с котлетами, и с гарниром.